Ящер и лучница. 1гл. Наблюдатель

Кана ужом вертелась в объятиях Эваха, и упругий член юноши оказывался то на ее ягодицах, то на талии, то на животе… Девушка знала, что когда-нибудь с ней это случится, она много раз видела, как это делают другие, но все равно боялась, и потому, не прекращая сопротивления, уверяла возлюбленного, что еще не готова, умоляла отпустить ее, просила подождать до свадьбы — да не настолько убежденно и не так слезно, чтобы распаленный Эвах внял мольбам.

Эрос вновь меня мучит истомчивый –
 Горько-сладостный, необоримый змей.
Сафо

Не разум, а похоть управляла им сейчас, и Кана была обречена. Она и сама понимала это, все более поддаваясь вспотевшему от стараний парню, чей детородный орган с обнажившейся во время борьбы головкой смешно и несуразно болтался из стороны в сторону, когда девушке удавалось на миг выскользнуть из крепких рук молодого любовника.

Поглощенная своим занятием парочка и не догадывалась, что сверху за ней внимательно следят два любопытных желтых глаза. Крик засел на скале, возвышающейся посреди леса, как раз на полпути между хутором и поселком. Это место Эвах — младший сын пахаря Друха, главы жившей на хуторе семьи — и деревенская девушка Кана избрали местом своих встреч.

Шестнадцатилетний Эвах, в отличие от своих старших братьев, женат еще не был и ухаживал за Каной, время от времени пытаясь ее совратить, но тщетно. Видимо, девушка не верила в серьезные намерения парня относительно брака и не спешила расставаться с высоко ценимой в их племени невинностью.

Один раз умелое сопротивление Каны привело к тому, что тискавший ее ухажер перевозбудился и кончил впустую. А во время следующего свидания, когда Эвах уже почти вставил девчонке палку, Кана вывернулась, схватиkа друга за член и несколькими известными движениями помогла ему избавиться от лишней влаги, а заодно и от развратных помыслов.

Собственно, Крик подсматривал и за Друхом, и за двумя другими сыновьями пахаря, и за жителями поселка, но их любви не хватало запретности и стремления этот запрет преодолеть. А потому не было и некоторой доли страсти. Вот Крик и охотился за Эвахом, чуть ли не каждое утро подкрадываясь к стоящему на холме большому глинобитному дому, окруженному бревенчатым частоколом.

Едва молодой хуторянин выходил за ворота, направляясь в сторону деревни, Крик следовал за ним и, если действительно было на что посмотреть, выбирал наблюдательный пункт, в большинстве случаев довольно плохой.

Но на сей раз он забежал вперед и вскарабкался на острую верхушку скалы, обеспечив себе отличный обзор. Вот только удобством пришлось пожертвовать, зацепившись ногами за мелкие выступы и вонзив когти рук в растущий на скале рыжий лишайник. Теперь нельзя было разжать пальцы, не подвергнув себя риску сорваться с каменной глыбы.

…Два смуглых обнаженных тела продолжали свой неравный поединок. Надо признать, нагим был и Крик, и другие жители его родины — обширной горной области Адридик, где отсутствие одежды являлось национальным костюмом. Но не столько по причине теплого климата, сколько из-за своеобразной психологии людей: если ты прикрываешь тело тканью, значит, скрываешь какой-то изъян. А кому охота чувствовать на себе косые взгляды?

Памятуя прежний опыт, Кана попробовала завладеть опасным оружием друга, готовым поразить ее беззащитную промежность, однако парень освободил напряженный орган из рук девушки, бесцеремонно оттеснил Кану к самой скале и, тяжело дыша, принялся раздвигать ее бедра.

Этим утром Эвах не принес с собой никаких подарков, кроме нитки бус из розового мрамора (такие носили женщины со дня свадьбы, как символ девственной крови), которые он и возложил на шею девушки.

— Это предложение? — просияла Кана.

— Ага!

Юноша коснулся острых грудок невесты:

— Отдашься мне теперь?

Девушка отпрянула.

— Ну-ну! Не так сразу! Ты же еще не сватался. Вдруг мои не согласятся?

— Это еще почему? Род у меня богатый.

— Верно.

Кана призадумалась, пытаясь найти отговорку:

— Да вот, боги не всегда к вам милостивы. То проклятие, например…

— Ой, не говори!

Эвах поморщился:

— Двадцать лет уже прошло, даже больше. Да и не проклятие это вовсе.

Просто один из бессмертных решил поразвлечься с земной женщиной.

Парень подошел к девушке совсем близко и заключил ее в объятия…

Кана сопротивлялась. Но едва Эвах приставил член к щели под густо заросшим, как у всех южанок, лобком, девушка обмякла, покорившись судьбе. И лишь когда жесткий прут, разрывая нежный цветок, ворвался во влагалище, она напряглась и вскрикнула.

Боги всемогущие! Крику бы хоть за стебель свой ухватиться, потрясти чуток! Да как, если обе руки держатся за скалу! Парень мог только смотреть на одеревеневший орган, сочащийся бесцветной слизью.

Эвах тем временем молча пилил Кану, пронзая ее частыми и мелкими ударами. Девушка негромко ойкала, и звуки эти, говоря по правде, мало напоминали возгласы удовольствия.

— Сейчас налью! — сообщил вдруг Эвах. — Вот, сейчас!

Нет! Больше Крик не в состоянии был терпеть! Он освободил правую руку и взялся за член, дабы и самому полностью насладиться созерцанием чужого единства…

И потерял одну из точек опоры. Когти левой руки царапнули скалу, ноги провалились в пустоту, и юноша рухнул вниз, на головы совокупляющихся любовников. Ну, не прямо на головы, конечно! И не грохнулся, будто мешок зерна, а приземлился мягко и упруго, как рысь.

Увидев перед собой вставшее в полный рост чудовище, Кана отчаянно завопила, а Эвах с перепугу резко выдернул член из нее и теперь кончал, разбрызгивая сперму вокруг себя. На лице парня отражались одновременно и удовлетворение, и страх. Но он быстро пришел в себя.

— Идиот! — рявкнул Эвах, задыхаясь от злости. — Ты мне все испортил! Проклятый ящер! Как ты посмел приблизиться к нам?

Он ударил Крика в лицо. Тот попятился, а потом развернулся и кинулся прочь.

Бежал он долго. Остановился лишь тогда, когда стал задыхаться. Сел на землю и заплакал от нестерпимой обиды. Эвах был младше на несколько лет, но обращался с Криком, словно взрослый с нашкодившим мальчуганом! А у кого попросить помощи?

— О, Ахират, отец мой! — простонал Крик, зная, что слова его все равно останутся без ответа. — Почему ты столь жестоко поступил со мной, породив в мир, который отвергает меня? Здесь нет ни одной родной мне души! Забери меня к себе, в свое подземное царство. Или сделай что-нибудь… Но так жить я больше не могу!

Безмолвие… Только ветер, зашелестев листвой, подул со стороны горных вершин, вздымающихся на севере. И принес с собой запах дыма.

Продолжение Ящер и лучница. 2гл. Последняя амазонка