Вагина для Филиппа

Это был последний день пребывания Филиппа в Петрозаводске. Покинув гостиницу, он отправился гулять по берегу Онежского озера, где сотни отдыхающих наслаждались последним теплом бабьего лета.

«Кстати, о бабах — подумал он, приглядываясь к проходящим мимо дамочкам, — надо бы подобрать что-нибудь подходящее…»

Остаток ночи он провел в ночном клубе, а на рассвете вышел подышать на берег и уснул на одной из пустынных лавочек. Серел рассвет. Над Филиппом склонилась девочка, лет одиннадцати, в желтеньком ситцевом платье.

— Ну вставай же, я так давно тебя жду. Пойдем домой! — И девочка потащила его за руку.

Филипп покорно пошел. В номере девочка сказала:

— Помой меня!

Филипп только сейчас обратил внимание, что в ее волосах застрял песок. Как само собой разумеющееся, включил горячую воду и начал драить ванну. Помыв девчонку, он обернул ее, благодарную, распаренную, мягким махровым полотенцем и отнес в постель. Утром они позавтракали в кафе на первом этаже, а вечером у них был поезд на Москву.

— Раздень меня, — капризно попросила она вернувшегося из тамбура Филиппа.

Сняв с нее через голову платьице, он с удивлением обнаружил чуть припухшие грудки, как у подростка. «А в ванне, я этого как будто не заметил, — подумал он. Он пригляделся к девочке. — Да и лет ей не одиннадцать, а скорее четырнадцать…»

— Погладь меня, — попросила девочка, — ну пожалуйста!

Поезд въехал в тоннель, и у Филиппа ухнуло сердце, когда он тяжело опустил ладонь на грудь, казалось, повзрослевшей девочки. Она лежала перед ним, вытянувшись, вбирая всей кожей ласку и подставляя его руке укромные уголки тела.

Опустив пальцы ниже пупка, он нерешительно взглянул ей в глаза, она кивнула, и Филипп быстро, не раздумывая, раскрыл ее бедра, разведя в стороны согнутые в коленках ножки.

Почувствовав, что еще немного и он начнет насиловать девочку огромным разбухшим членом, подчинившись жестокой слепой страсти, Филипп оторвался от девчонки и ринулся в тамбур, шаря в брюках спасительную сигарету…

Покурив, постояв у окна, Филипп направился в буфет и, разбудив проводника, упросил продать бутылку коньяку. К купе он подходил, уже покачиваясь не только от неровного хода поезда. Сев напротив спящей, укрытой одеялом девочки, Филипп думал о том, что днем раньше он счел бы такую свою распущенность преступной и для себя совершенно невозможной…

Терпеть более не было никакой возможности. Филипп откинулся спиной к стенке вагона, расстегнул ширинку и принялся удовлетворять себя.

…Девушка — другого определения Филипп не мог теперь дать спутнице — приподнялась на полке, откидывая темные волосы с заспанного лица. Остренькие груди нежно колыхались меж угловатых еще плеч.

Она сбросила с себя одеяло, и Филипп увидел, что чистая, нежнейшая раковинка меж ее ног покрыта легкими рыжеватыми завитушками, видимо совершенно незамеченными им раньше.

«Как же быстро взрослеют дети!» — подумал он, но удивляться было некогда. Девушка опустилась на мокрый конец члена, и он протиснулся в тесную щель, тут же заботливо удобрив ее обильным выплеском смазки. Он привлек женщину к себе и мгновенно уснул.

Проснувшись, вспомнил фантастический сон, блаженно поежился на узкой полке… и чуть не столкнул спящую рядом спутницу. Вспомнил все сразу и окончательно проснулся.

…Голова гудела от выпитого. Проспал он, скорее всего, не больше часа. Почувствовав себя совсем потерянным, глупым мальчишкой, он расплакался почему-то — и прижался к недавней девочке, почувствовав под рукой полную, налившуюся за ночь грудь.

«Да я просто пьян!» — усомнился он, с тревогой пробегая рукой по телу спящей. И снова он почему-то заплакал…

Женщина нежно взяла его за вздрагивающие плечи и привлекла к себе, шепча что-то ласковое и успокоительное, как ребенку. Филипп стал стихать, прижавшись к ее теплому уютному животу, чувствуя только любовь и счастье.

Женщина взяла его руку и начала по очереди покусывать кончики пальцев, погрызла мизинец и поцеловала ладонь. Филипп сполз вниз по животу любимой, она послушно раздвинула ноги, и он прижался головой к ее раскрывшимся полным губам.

Потершись о них макушкой, Филипп стал толкаться — легонько, как будто желая проникнуть внутрь, в узкий проход влагалища, при этом член его судорожно напрягся от возбуждения.

Голова Филиппа как будто выполняла половую функцию, и он испытывал непристойную радость, представляя, как лицо его скользит внутри вагины, входя все глубже, размыкая потаенные створки и наслаждаясь обладанием, таким полным, какого он и представить себе не мог.

Помогая себе руками и поджимая коленки к подбородку, он наконец поместился в ней весь, она стала полностью в его власти, наполнилась его любовью и жизнью.

В десять часов утра на платформу Ленинградского вокзала из только что прибывшего поезда вышла молодая женщина. Он была довольно странно одета: в мужскую рубашку и мужские брюки, и даже ноги ее были обуты в мужские сандалии, явно большего размера.

Женщина была, несомненно, беременна. Она стояла на платформе в нерешительности, не зная, что ей делать и куда идти в этом незнакомом для нее городе…

Светлана Панкратова