Тещу на хер
Можете поздравить меня — я женился! Я всячески оттягивал это говенное событие, но, видать, не судьба. Прощайте, сиськастые бляди!
На свадьбе я, как положено, ужрался с горя и выеб свидетельницу Оксану — раком в мужском сортире, пока жена получала от многочисленных родственников подарки. Выеб я ее напоследок. Прощальное танго! Драл я ее по всем правилам ебитского искусства — долго и сильно.
Я отмел идиотские причитания типа: «Славик, не надо! Славик, что ты делаешь? Славик, сюда могут войти!» А сама жопой так и поддает. И действительно, вошли. А именно мой кореш Андрюха, чтобы поссать. Поссал и тоже включился, как в старые добрые времена.
…В общем, началась семейная жизнь. И началась с неприятного открытия. До свадьбы Ксюша была заебательской девкой — все пацаны завидовали. Трахалась с удовольствием и протяжкой, в любых условиях. А под марш Мендельсона прошлась — все, пиздец!
Жить мне предстояло у тещи, короче, в примаках. Тестя лицезреть не пришлось. Он бросил Ксюшку и Веронику Львовну задолго до моего появления…
Короче, приехали из ресторана, я давай Ксюху в комнату волочь — ебаться на законном основании! Мудя горят, сперма бродит. Но тут Вероника Львовна говорит:
— Зятек, покушать не хочешь? Чаю попить, поболтать…
— Да нет, — говорю, — спасибо, Вероника Львовна! Я спать хочу!
А сам Ксюху за жопу тискаю. Хорошая жопа у Ксюхи, надо сказать, мясистая, как мячик. В такую и залудить не грех.
— Спать? — удивляется теща. — Вы лучше с Ксюшкой денежки пересчитайте да подарки посмотрите, самое время…
— Да вы что, рехнулись, что ли! — возразил я. — Это в первую-то брачную ночь?
— Натешитесь, еще успеете. А денежки счет любят. Ты, Славик, не гунди! Давай-ка конвертики…
Короче, сели в два часа ночи бобы считать да на листок, блядь, записывать. Считали, считали — не сходится.
— Не хватает, — говорит Вероника Львовна. — Не сходится у меня. Я в ресторане все записывала, кто да сколько… Вот, смотри…
Она сунула мне под нос сраную салфетку с каракулями и давай верещать про родственников и про бобы. Вот, думаю, гадина, не поленилась, все посчитала.
— Ну и черт с ними, — говорю, — очень спать охота!
— Да погоди ты, Вячеслав! Тут же и впрямь недостача! — Ксюшка прямо переменилась в лице. — Может, кто стырил? Это же серьезный вопрос — наши большие деньги!
— Да пошли вы на хуй со своими деньгами! — взбеленился я и схватил Ксюху в охапку, намереваясь утащить в другую комнату и впердолить.
— А-а-а! — завизжала Ксюха. — Не тронь, сволочь!
Вот так в первую брачную ночь пришлось плюнуть на них и отправиться к Андрюхе, прихватив пару бутылок водки. Он тут же выписал пару симпотных блядей. И вот мы харим их, а я размышляю: «Бла годать-то какая!»
Тут звонок в дверь — женушка моя приперлась в слезах. Хуяк! — Андрюхе по шапке:
— Скотина, ты зачем семью разваливаешь?
И мне:
— Славик, как ты можешь устраивать это. Ты же женатый человек!
Короче, утащила меня Ксюша, пообещав, что даст немедленно, как только вернемся. И точно: пришли домой и давай бешено трахаться — во все дыхательные и пихательные.
…Короче, живем, день другой. В постели все, как положено. Да только Вероника Львовна продолжает срать в душу. То придирается, что квартиру не убираю, то денег мало даю, то в карты предлагает сыграть в три часа ночи.
А как начинаем кроватью скрипеть, она в соседней комнате начинает громко бубнить. Нам уж не до ебли. И вообще целыми днями ворчит и пилит. Постепенно и Ксюха включается, что, мол, маму ее не люблю и не уважаю. Не помогаю, лишний раз «спасибо» не скажу. Стало это отражаться и в постели. Я ей в рот — она отталкивает! Я ей в зад — отталкивает! Даже раком поставить стало проблемой. Все время шепчет:
— Вдруг мама войдет и увидит…
Раз так, взял и врезал в дверь замок.
Взбеленилась Вероника Львовна, совсем с катушек сошла:
— Я вам что, чужая? Для чего ты это сделал?
Взбесился и я. Взял и пизданул ей в ответ:
— Для того, чтобы вы не вошли, когда я вашу дочь раком поставлю!
Гляжу, побелела сначала, затем налилась краснухой и давай орать:
— Идиот! Да как ты смеешь мою дочь раком ебать! Я милицию вызову сейчас!
— Гад! — ревет Ксюшка. — Как ты с моей мамой разговариваешь?
Ну а меня уже понесло неостановимо:
— Я еще и в жопу вашу дочь сегодня трахну. И в рот по самые яйца вгоню.
— Молокосос! — визжит Вероника Львовна и хватается за телефон.
— Зови, зови! Позорь дочь! — гадко ухмыляюсь я.
И представьте — вызвала! Заваливает Кирьян Попов, участковый. Мы с ним вместе за одной партой сидели. Выслушал он, короче, тещу и давай мне тихонько втирать:
— Ты это… того, Славик… зачем же…
Я его не могу понять:
— Ты что, Ирку свою раком не ставишь, что ли?
— Ты, Славик, давай без обиды, хорошо? Пойми меня, на жалобы я должен реагировать, иначе турнут с работы, понимаешь?
— Ебитская сила! И теперь ты меня будешь убеждать, что это аномально, когда ты просишь жену раком встать?
Короче, обиделся я на Кирьяна и с горя отправился к Андрюхе. Выпили мы с ним, закусили, выписал он девчонок, только на них залезли, как звонок в дверь. Ясный хер, на пороге — Ксюха.
Заливается горькими слезами:
— Славик! Ты не понимаешь… Мама… она -хорошая…
Жалко мне ее стало. Закрылись мы в ванной, вправил я и давай жарить! Потом спрашиваю:
— Плохо, что ли, раком-то?
— Хорошо! — отвечает Ксюха. — Но вот…
— Никаких вот! Или ебу, как хочу, или пошла ты в жопу навек!
— Но ты и маму пойми. Сколько лет без мужика она! А раньше знаешь как она с отцом трахалась? Они даже в карты ночью играли — на отсос или на количество палок. По разнице считали…
Тут меня осенило.
— Хорошая штука карты. Давай-ка и мы с тобой сыграем — на отсос или раком…
Короче, живем — не тужим и харимся — не служим. В карты играем. Но не успокаивается Вероника Львовна, гадит. Теперь она новую тактику избрала.
Стала она каждый вечер Ксеню к себе в комнату зазывать и накручивать против меня. Та приходит ни жива ни мертва. В карты играть не хочет, а занудливо пилит: такой-сякой… работать не хочешь… денег в дом не несешь… мама нас устала кормить…
— Ты в своем уме? Да я всю зарплату вам с мамой отдаю, на трех работах кручусь — и все мало?
Короче, опять не стало жизни. Пилят обе как заведенные. Ну, думаю, твари! Как вы со мной, так и я с вами. И настолько опротивела мне Ксюха — развод, и только! Но напоследок, думаю, так вам насру, что мало не покажется!
В субботу отправил Ксюшку за хлебом. Захожу к теще. Та сидит набычившись. Морда словно жопа. Давай, как всегда, за старое. Я спокойно, ни слова не говоря, спускаю штаны. Достаю член и давай перед ее носом залупой щелкать.
Теща поперхнулась.
— Ты, Вячеслав, совсем охуел! — задыхаясь, говорит она, а грудь так и ходит ходуном, вздымается. — Ты полный развратник! Мало тебе того, что дочу мою совсем заебал и непотребной блядью сделал, еще и перед старой женщиной…
— А ну давай соси! — и, притянув ее за голову, вправляю в рот.
Сам, конечно, переорал: возьмет сдуру да откусит. Мама мия! Как начала она губами работать! Ну, думаю, погоди, Вероника Львовна! Заворотил ее ноги себе на плечи и как въеду, аж кости ее старые затрещали!
Охнула моя бабка и так жопой поддала, что дух у меня захватило. Не ожидал. Дальше — больше! Зараза обхватила меня своими кривыми ногами и еще сильней давай насаживаться.
— Давай, Славик, не отступай, если за дело взялся!
Ну, бля, теща! Не зря говорят, любовь старушки жарче тропика. Ну и пошел ее метелить! Чувствую, захожусь! Ну все, капут. Больше не выдержу. Такой злоебучей бабы я еще не встречал. И только из меня сперма полилась, как она, извернувшись, схватила меня всей пятерней за мудя и давай сдавливать.
— Ты чего делаешь? — заорал я. — Я же кончить хочу, сил нет!
— Ишь чего захотел! — почему-то басом ответила Вероника Львовна. — Я еще не набаловалась, а ты кончить. Нет уж, зятек! Рано еще! Жарь!
Жарю я послушно, а ноги подкашиваются, яйца сводит от боли. А ее заскорузлая пятерня знай придерживает спуск, давит. Ну уж нет карга. Так дело не пойдет.
— А ну становись раком! — гаркнул я скорее от испуга, чем от смелости очередного замысла.
Повторять дважды не пришлось. Как-никак офицерской женой была Вероника Львовна. С радостью выкатила передо мной свою белесую целлюлитную жопу…
— Ну держись, теща!
Тут до нее стало доходить.
— Эй, Славик, ты чего придумал, озорник? Ты куда суешь? Туда нельзя!
И тут же заорала от дикой боли:
— А-а-а… Проткнул, скотина! Всю проткнул, насквозь!
Вой не вой, а дело сделано! Теперь попробуй дернись! Шишку мою не поломаешь, а вот очко себе разорвешь — это точно!
— Вынь, гад, из жопы! — воет Вероника Львовна. — Вынь, говорю! Убью!
— Руки коротки, стерва!
«Вот тебе за все, за мою поруганную жизнь, идиотка! Получи!»
— Славка-а-а-а! — вдруг раздается за моей спиной.
Оглядываюсь. На пороге стоит моя бледная Ксюша. Авоськи выпали из ее рук
— Славик… мам-ма… — шепчет она, прижав ручки к груди.
Я осклабился.
— Вот вам, лярвы! Довели до ручки!
С этими словами вытащил член и опростал его содержимое на жопу ненасытной Вероники Львовны. Потом подошел к Ксюшке, обтер о ее свитер головку и с гордостью бросил на пороге:
— Получили? И чтоб вас в моей жизни больше не было!
Поздравьте меня — я развелся!
Рэм Осадчий