Тайна каменной бабы гл.6
Предыдущая глава отсутствует
Глава шестая
У меня от неожиданности снова перехватывает дыхание, когда Чин Хи внезапно хватается руками за член, чтобы осмотреть его. Она без малейшего смущения откатывает кожицу на полустоячем стволе, подносит головку к носу и изучает со всех сторон.
— Обнадеживающая штучка, — произносит она детским голоском. — Контуры вполне заметны… Но он, гм… пахнет спермой и девушками. Кажется, ты уже успела позабавиться нашим ключиком, не так ли, девочка моя?
— Так, Луноподобная, — слегка тушуется Хин Хи, покрываясь розовыми пятнами. — Но забавлялась Мей Хи, а я только попробовала на вкус.
— Ну ничего, правильно сделала. Надо же было убедиться, что это именно то, о чем сообщила Лао Хи… Ка Ми, деточка! Здесь у нас очень нужный мужчина, и тебе надлежит сделать небольшую услугу! — пронзительно вопит в сторону постели Чин Хи.
Тотчас из-под полога выскакивает чудесный цыпленок, ростом со старушку, но моложе и привлекательнее. Девушка совершенно голенькая, поэтому я первым делом оцениваю ее женские прелести. Лобок ее пухленький, красивый, без признаков оволосения, губки плоти нежные, тоже пышненькие; они чуть приоткрыты, влажны и позволяют хорошенько рассмотреть малые губенки, цвета молодого жемчуга, выглядывающие воистину кокетливо.
Миниатюрные соски небольшой груди вызывающе торчат, руки гибкие, пальцы тонкие, шея длинная, а кожа чистая, словно глянцевая. Мордашкой она похожа на удивленную японочку, и это удивление не исчезает даже в тот момент, когда девушка расплывается в радостной улыбке.
— Это — Ка Ми, — ревниво знакомит нас Чин Хи. — Она — филиппинская китаянка, ей девятнадцать.
— Мне кажется, она только что вылупилась из яйца, — пораженный приятным видением, говорю я.
Королева сердито откашливается:
— Вам будет позволено только то, что нужно мне. Шесть лет назад я купила ее в одном борделе Сингапура, и потому она из благодарности всецело предана мне, несмотря на довольно часто возникающее желание залезть под какого-нибудь мужчину. Уверена, что в скором времени однополая любовь, какой мы с нею занимаемся, станет для моей крошки единственным достойным увлечением. Не так ли, деточка?
Ка Ми со странным вздохом кивает, улыбается и с трудом отводит от меня свой томный взгляд.
— Так это и есть наш археолог? Это точно он, Хин Хи?
— Да, Луноподобная. Это — Перри Стоун, которого мы ждали. Его член я видела в эрегированном состоянии и убеждена, что это — лучший образец.
— Что это вы так напряглись, молодой человек? Мне это не нравится, ваш пенис совсем сморщился и потерял форму, хотя в присутствии такой прелестницы, как Ка Ми, все должно быть наоборот.
— Вы держите его совсем близко и дергаете так неосторожно, что я боюсь нечаянно разбить ваши очки, — решаюсь я еще – на одну остроту.
— Как он дерзок! Как дерзок! — наигранно возмущается! старушка. — Пред-’ ставляю, как этот невежда обращался с тобой, девочка моя! Он тебя не пытался изнасиловать?
— Нет, бабушка, мы были вдвоем с сестрой и дали бы отпор.
— С Мей Хи?! Ах, негодные девчонки! Проследи, чтобы она исподтишка не пользовалась тем слоном, которого мы держим вовсе не для любовных утех.
Чин Хи внезапно оставляет в покое член, задумчиво поправляет очки и исподлобья воззряется на меня.
— Дерзить не следует. Скажите спасибо, мистер Стоун, что я не принуждаю вас совершить и со мной парочку половых актов. Для вас это было бы сущим наказанием трахать восьмидесятилетнюю даму. А то, что вы — владелец ключа к сокровищам, не дает права фамильярничать и преимуществ, скорее, наоборот…
— Ка Ми, малышка, ты хочешь мужчину?
— Хочу, — с дрожью в голосе произносит цыпленок и так алчно смотрит на меня, что я робею.
Никто из женщин еще не бросал на мои причиндалы такого плотоядного взгляда.
— Вот и хорошо. За эти шесть лет ты проявила себя с наилучшей стороны, и я позволю тебе поиграть с ним. Но только орально и вручную, не более. Приступай, дитя.
Бабулька не успевает закрыть рот, а Ка Ми уже сосет. Слегка наклонясь, она с безмерной нежностью и страстью облизывает весь пах, жует мошонку, заглатывает в глотку член и мучительно дрожит. Ее пунцовые губы виртуозно бегают по бугристому стволу, причмокивают, мощно сосут; жадный рот то втягивает фаллос полностью, удивляя меня, как в нем, таком маленьком, помещается гранчастая образина, то обжимает лишь головку, заодно облизывая ее так, как любвеобильная кошка облизывает последнего оставшегося при ней котенка… Ничего не скажешь, сингапурский бордель многому научил малышку.
— Достаточно! Достаточно! — вопит где-то поблизости Чин Хи. — Хватит, детка! Я уже вижу, что он квадратный! Брось эту гадость, не оскверняй себя наслаждением с грязным самцом!
Она исходит негодованием, но мы с малявкой вряд ли сможем противостоять нахлынувшему смерчу удовольствия. Я уже кончаю, всаживая в жаждущую глотку могучие фонтаны спермы, а Ка Ми глотает и обеими руками двигает фаллос в глубине рта. Она успевает залить свою прибалдевшую мордашку и размазывает обильную мутно-белую росу, снова азартно заглатывая, сося и непрерывно постанывая.
Помутнение, вызванное экстазом, медленно проходит. Я все еще в бреду, но вижу, как Хин Хи и перепуганная бабулька за руки и ноги отрывают меня от девушки, а цыпленок отчаянно завывает, отбиваясь и намертво защемив член ртом. Непреодолимое желание охватывает меня целиком, в голове — полный кавардак, в теле — нестерпимый зуд, в яйцах — жар.
«Гаси, Стоун, гаси его, пока эта мышка, поливающая пол собственными соками, хочет тебя так, как и ты ее. Давай, Стоун! Докажи, что ты — парень хоть куда и плевать хотел на все королевства мира, кровожадных мстительных королев, эшафоты, гильотины, электрические стулья и вообще на смерть, которой тебе, наверняка, не миновать!»
Хин Хи, наконец, удается оторвать девушку от меня, а две фурии весьма удобно заваливают Ка Ми на пол. Ее ножки живописно разлетаются в стороны, поблескивающая сочными каплями плоть приоткрывается, как бы приглашая меня попытать удачу, и я с боевым кличем бросаюсь на всех троих.
Чин Хи, наверное, ушиблась при падении: она жалобно кряхтит и больше не лезет в свалку, но ее внучка, сильная, как стальная пружина, в доли секунды успевает сообразить, что я задумал. Чертова стервочка, она чересчур накачана, изумительно ловка — ей чудом удается проскользнуть между нашими телами, и я, вместо того, чтобы очутиться на крошке Ка Ми, всем весом падаю на Хин Хи.
Но мало того, что принцесса накрыла собой цыпленка, она и сама подстраховалась, крепко сомкнув свои ноги и стиснув ягодицы. Она прекрасно понимает, что разбушевавшийся самец непременно компенсирует неудачную атаку первой попавшейся дырочкой. А как раз они-то — обе ее дырочки — и были на моем пути.
Член озверело ударяет в ложбинку, разделяющую полушария, и я к величайшему восторгу обнаруживаю, что никакие ухищрения Хин Хи спасти ее не смогут. Она не учла того, что курочка Ка Ми усердствовала не лишь бы как: весь ствол покрыт превосходным веществом, состоящим из спермы и слюны.
Принцесса вспоминает об этом с опозданием — сокрушающий таран уже раздвигает ее дрожащие ягодицы и уверенно скользит к заветной цели. Его немилосердно жмут, тормозят, но он упорно идет, презрев опасности.
Старушка еще не в себе — она трет подбитое колено, и паршивке Хин Хи помощи ждать не приходится. Тяжелое дыхание принцессы, рывки из последних сил, хаотичное дергание — ничто. Головка достигает края начинающейся впереди бездны, сфинктер яростно комкает кончик гудящей палицы — все безрезультатно.
Придавленная нами Ка Ми тихонько пищит, но о ней я сейчас не думаю. Обхватив руками бедра Хин Хи, я, наконец-то, изловчаюсь и беспощадно всаживаю член в ее зад. Протяжный крик и ошалелый рывок не могут сбить меня с толку. Правда, они привели в боевое состояние старушку, однако ее детские кулачки не бьют, а щекочут мою спину беспорядочными тычками.
«Лишь бы она не ухватилась за свой поганый меч, Стоун. В остальном — проблем пока не будет», — думаю я, от всего сердца натягивая на приап кричащую принцессу.
Прошла всего секунда или две, я не успеваю нанести и десятка добротных ударов, как вдруг Хин Хи фантастическим финтом сдергивает жопенку с фаллоса, а я в величайшем расстройстве хватаю руками бедняжку Ка Ми и вновь настраиваюсь на приятную волну. В тот же миг хищные пальчики малявки овладевают моим инструментом, и он вновь погружается в полыхающую жаром расселину.
Хин Хи реагирует плохо — она со зверским выражением лежит на боку рядом с нами, держась за поруганную задницу, а мы с Ка Ми пользуемся шансом в наилучшем виде. Китаяночка так тесна, что теснее не бывает, даже во влагалище Ми Зе было просторнее. А еще цыпленок на редкость неглубок: мне удается войти в нее лишь на две трети длины.
Распухший кругляш головки ударяет в какую-то преграду, отскакивает от нее, снова ударяет, но проломить не может. Ка Ми после каждого удара выгибается, как тростинка, судорожно вскрикивает и вновь наражается на член, предлагая продолжить в том же духе.
Я успеваю провести не более десятка атак, когда чьи-то громадные руки срывают меня, как пушинку, с тела девушки, и лавина спермы дождем обливает обескураженное лицо китаяночки и ее грудь.
Дышать почти нечем — мою шею душат стальные руки темнокожей женщины… Эта образина черна до того, что невозможно различить черты ее лица. Она огромна, как гиппопотам, и беспощадна — мои позвонки уныло похрустывают, уже не сопротивляясь уверенному сжиманию.
Удивительно, но образина тоже владеет английским, причем получше, чем бабулька Чин Хи.
— Я убью его, — шепчет черная глыба, глядя мне в зрачки своими пустыми, словно неживыми, глазами.
— Остановись! Не надо! — доносится испуганный крик королевы.- Отпусти его! Онда! Ты сломаешь ему хребет!
Я падаю на пол и, не веря в счастливое избавление, втягиваю воздух в полуомерт вевшие легкие.
— Маньячка… Настоящая маньячка, — шепчут мои слипающиеся губы.
— Это вы — маньяк, мистер Стоун! У Вас нет ни чести, ни совести, ни выдержки, — отчитывает меня старушка, дав чего-то выпить.
После этого пойла, каким меня потчевали ваши сострадательные амазонки, любой станет маньяком, хотя это весьма спорно. Я, как вы знаете, никого не старался задушить, как эта… африканка… Вот уж не думал, что среди здешних недорослей есть такой крупный экземпляр.
Я с ужасом смотрю на негритянку, инстинктивно хватаясь за горло.
— Назовите ее Циклопеей, Луноликая, и это будет верно.
Ка Ми с нескрываемой горечью посматривает на меня. Она уже чистенькая и аккуратно одета, но все еще облизывается, как ненасытившийся песик.
Гигантская Онда, облаченная в оранжевую набедренную повязку, крепко держит девчонку за плечо, а Чин Хи и ее внучка уже без злости зыркают на меня, стараясь говорить на своем обезьяньем языке, чтобы я ничего не понял. Я же лежу на затертой циновке и думаю: “Есть смысл оправдываться или нет. Если Ка Ми — всего сексуальная игрушка для бабульки, пустышка, которую она ради дела готова пожертвовать кому угодно, то принцесса — совсем другое дело. За неприкосновенную жопенку Хин Хи мне обязательно всыплют”
— Гнусь! Паршивый американишка! — шипит Хин Хи. — Мой зад будет дорого тебе стоить.
Принцесса хочет добавить еще несколько изысканнейших гадостей и угроз в мой адрес, но я затыкаю ее фразой, которая, на мой взгляд, должна отвлечь их от дальнейшего обсуждения.
— Послушайте, милочки! Кто здесь ценнее: я или какая-то сраная задница, из-за которой вы треплете нервы себе и мне?
Глаза Хин Хи наливаются кровью, она готова зарезать меня, но бабулька внезапно озаряется улыбкой, тем самым заставляя внучку подавить гнев, клокочущий внутри.
— И правда! О твоей попочке можно побеседовать в другой раз, девочка моя. Сейчас не время обсуждать детали оскорбительного поступка. А Вас, молодой человек, я предупреждаю первый и последний раз: никому не позволено столь нагло овладевать принцессой народа Шин Цы, да еще в задний проход, на что требуется особое позволение королевы.
— Я же говорю Вам, что виновато это пойло! Нечего все шишки сваливать на бедного малыша Стоуна! Моя рапира — не спичка, ты сама знаешь, чем чревато легкомыслие. Я даже склонен полагать, что ты нарочно подставилась…
— Я — не киска! — в слепом бешенстве взвизгивает Хин Хи. — И я не лицемерка, подлое ты насекомое! Я… я…
Опасаясь осложнений, бабулька поспешно зажимает ротик внучки ладонью, и та немного остывает.
— Ну, и плевать! — ору я, почувствовав превосходство и верную защиту. — Мне вообще на все наплевать! Что тебе от меня надо? Что вам всем
— Ах ты, тварь! — визжит Хин Хи.
— Пусть, пусть тварь, но ты, киска, тоже виновата. Не надо было подставлять задницу в самый рискованный момент. Что вам всем от меня надо? Никаких ключей у меня нет! Чтоб вы все треснули! И дайте мне воды! Натуральной чистой воды! Хоть со ржавчиной, хоть с болотной жижей, но — воды-ы-ы!
Этим беспорядочным криком я едва не довожу себя до истерики, но увесистая рука Онды одним легким шлепком переворачивает меня с ног на голову. Я расквашиваю нос, прокусываю язык и мгновенно становлюсь смирным, тихим и богобоязненным. У меня нет желания получить более сильный тумак, от которого, возможно, отвалится голова и прочие конечности.
-Да-да, ключ, — озабоченно тараторит Чин Хи. — Мы совершенно забыли об этом. Я сглупила, пожалев маленькую Ка Ми, но я так люблю ее… Не надо было позволять ей притрагиваться к мужчине. Однако, об этом — больше ни слова. Пойдемте, мне не терпится увидеть то, ради чего я жила все эти годы. Я жажду увидеть священные сокровища Шин Цы.
Старушка подбегает к расшитому пологу в углу опочивальни, открывает обшитую медью дверь и собирается нырнуть туда, не дожидаясь нас, но вдруг басистый голосок крупнокалиберной Онды останавливает ее:
— Я пришла сказать тебе, Луноликая… Там, за рвом опять эти белые люди… Те самые. Они следят за нами в стеклянные трубы и сегодня принесли ружья.
— Ах ты, господи! — раздосадованно восклицает Чин Хи. — Опять этот дохляк-проныра! Как не вовремя! Ну что ж, бейте тревогу.
— Я уже дала команду, Луноликая. Девушки заняли места возле бойниц и готовы отразить нападение.
— Да? Вот и хорошо, умница, Онда. Надеюсь, нам не помешают осмотреть сокровищницу?
— Я не уверена, — вдруг перебивает бабульку Хин Хи. — Ты же слышала, что на сей раз они явились с ружьями. Нам следует быть начеку, а этого, — она показывает на меня, — лучше спрятать. Я готова отдать жизнь, нежели потерять ключ от сокровищ прародительницы. Боюсь, дохлому в самом деле известен секрет ключа, поэтому нам следует остерегаться вдвойне. А если они знают про Стоуна, то…
— Мы будем осторожными, деточка, — соглашается Чин Хи, давая знак Онде.
В тот же миг руки-ковши поднимают меня, укладывают на мускулистое плечо, и негритянка несет меня неизвестно куда, следуя за быстро шагающей Хин Хи. Каменная галерея, по которой мы движемся, уходит в сторону и резко вниз. С каждым шагом становится все темнее, и вот мы уже идем в сплошной, непроглядной темноте. Я удивляюсь, как эти чертовы красотки и их старушенция ориентируются, что ни разу не наткнулись на стены и совсем не спотыкаются.
Я слышу частое дыхание принцессы, тяжелые шаги Онды, на плече которой лежу, и мучаюсь догадками: что это за ключ и где они, черт бы их побрал, обнаружили его у меня. Головоломка неразрешимая, потому что на мне нет ничего, кроме сломанных часов.