Самая красивая

Я родилась в обычной семье. Меня воспитывали мать и бабуля, которая умерла, когда мне исполнилось пять лет. Она долго хворала, потом лежала в больнице, где ей удаляли сначала палец на ноге, затем всю ногу. Меня привели к ней проститься.

На одной из коек лежала девушка. Она сначала улыбалась мне, а потом тяжело встала на костыли. У девушки не было ноги.

Она поковыляла из палаты, а когда дверь за ней туго закрылась, старушки жалостливо стали рассказывать:

— Восемнадцать лет девке! Ногу отняли. Кто ее теперь замуж такую возьмет? А девчонка красивая.

«А ну и что, — решила я. — И что, что ноги нет. Это же красиво. Вот вырасту и ее замуж возьму…»

Что-то случилось во мне. Я заболела уродствами. На прогулку я шла как на праздник. Я озиралась в поисках инвалидов. А еще я искала в толпе безногую Свету…

Прошло еще немало лет, я заканчивала школу. В том, что меня влечет к дефективным, сомнения не было. Кстати, нравились мне исключительно девушки…

Жизнь мою круто переменила бывшая одноклассница Оля Нечаева.

Она тоже стала лесбиянкой, причем весьма продвинутой. Бритой наголо и с пирсингом во всех доступных глазу местах…

Именно она в юности тщательно, но тщетно знакомила меня с уродливыми, по ее мнению, девами. Ни одна из них не была по-настоящему уродливой…

Ольгин звонок раздался в шесть тридцать утра.

— Бля, я нашла твою судьбу. Пой. Пляши. Танцуй!..

Я мигом проснулась:

— Да?! Где?! Какая она?! Как ее зовут?! — закричала я.

— Успокойся. Света. Тридцать один год.

— Очень страшная?

— Очень. Честно, очень. Лицо страшное… Я еще таких, пожалуй, и не встречала. Короче, я дала ей твой телефон. Она позвонит, когда выспится. Мы с ней только что простились. А теперь позволь, я пойду спать. Очень устала…

Света позвонила мне в десять вечера, и по незнакомому голосу я сразу поняла, что это она.

— Мне сказали, — произнесла она, — ты хочешь познакомиться…

Так мы стали созваниваться каждый вечер.

— Давай увидимся! — просила я. — Я хочу тебя видеть! Мы не можем встречаться, не видя друг друга.

Света заметно замялась.

— Нужно… познакомиться. Вдруг я тебе не понравлюсь…

— Да! — согласилась я. — Я люблю тебя как собеседника… Но я хочу видеть твое лицо.

— У меня нет лица, — прошептала она. — Хорошо, мы встретимся. Приходи в «Моно».

Я не нашла в себе смелости зайти в «Моно» трезвой. Прежде чем войти, я выпила бутылку пива почти залпом. Затем зашла и огляделась.

Было темно и дымно, но мой взгляд упал на девушку за крайним столиком. У нее было странное лицо и темные очки. Я подошла ближе, и девушка привстала, впиваясь в меня взглядом.

На месте носа у нее было углубление, заканчивающееся внизу задранной верхней губой, исчерченной шрамами. Рот девушки был приоткрыт, она шумно дышала через него.

— Света… — произнесла я, застыв на месте.

Она дрожала, как пружина. Она боялась, что я испугаюсь. Короткие рыжие волосы падали на лоб. Широкие очки мутно блестели.

Я протянула руку. Она слабо ее пожала, не говоря ни слова. Я успела заметить, что другая ее рука, которую она держала чуть согнутой, заметно короче и заканчивается бесформенной клешней.

Я протянула ладонь к ее лицу и тронула дужку очков. Света напряглась еще больше, но ничего не сказала. Я тихонько потянула очки на себя.

— О Господи, — едва не вскрикнула я, увидев ее сросшиеся глаза, окруженные ореолом розового века.

Осторожно взяв мою голову своими руками, она поцеловала меня в бритую макушку.

— Девочка моя… — сказала она. — Не говори… Я все вижу…

Она села, положив голову лицом вниз на уродливую руку.

— Светик, — сказала я. — Что с тобой? Я тебя люблю, слышишь? Мне все равно, какая ты.

Я прикрыла глаза, коснулась губами мягких рыжих волос, низкого маленького уха. Когда она повернула ко мне лицо, наши губы встретились. Она обняла меня так, как никто из многочисленной оравы моих прошлых женщин не обнимал. Но мы не поцеловались. Так, просто коснулись друг друга губами…

Потом Света заказала коньяку с лимоном. Заметно осмелела. Разговорилась, не выпуская моей руки. Когда я зевнула, предложила поехать к ней.

— Родители не будут против, что я пришла? — боязливо зашептала я, разуваясь в прихожей.

— Что ты? Папаня у меня интеллигентный. Кандидат наук…

Она обняла меня.

— А где у вас душ? — не без намека спросила я.

Когда я вышла из ванной, Света сидела в своей комнате и листала списки видеофильмов.

— Что будем смотреть? — спросила она, не оборачиваясь.

Выглядела она смешно. Худые ноги с грехом пополам скрывала длинная синяя футболка. Волосы на голове торчали. Она оглянулась, и мне снова стало не по себе.

Мой взгляд упал на старые бархатные фотоальбомы, и я присела.

— Можно посмотреть?

Она забралась на кровать с ногами, кутаясь в плед, и позвала:

— Иди сюда с альбомами.

Я последовала ее примеру и тоже закуталась в плед, прижавшись к ней, чтоб было уютнее.

Это были фотографии ее погибшей мамы. Интеллигентного еврея-папы. Детские черно-белые Светкины — ни дать ни взять, младенчик из Кунсткамеры. Я любовалась каждой фотографией. Каждым ее вздохом. Каждым словом.

Неожиданно я поймала себя на том, что меня стала заводить ее близость. Я ощущала ее робкое желание и сама исходила от мысли, что стоит мне сейчас начать ласкать ее, и она не будет против…

Мне хотелось ее, такую чистую зрелую женщину, хотелось довести ее до экстаза, заставить раскрепоститься со мной, кричать от страсти, шептать мне грязные слова… Более того, мне захотелось стать мужчиной, чтобы просто хорошенько ее оттрахать… Нет, все же лучше языком… И я знала, что она тоже ждет этого от меня, хрипло дышит, бросая странный взгляд единственного глаза на мой приоткрытый рот. Хотелось очень сильно…

Я не выдержала, потянулась к ней и начала целовать ее. Было темно и тепло. Я раздвинула языком ее губы, стараясь не зажать ее ротик полностью, чтобы не перекрыть доступ кислорода… Горячий и влажный ее язык оказался у меня во рту… Он почему-то мелко дрожал. Она совершенно не умела целоваться, и это заводило меня еще сильнее…

Худые руки обвили мою шею, единственный глаз закрылся веком в форме значка бесконечности… Я стала целовать ее короткую шею, и голова Светы откинулась… Ее громкое дыхание перешло в стоны…

Я впилась губами в ее худые ключицы. Лизала языком область декольте, широкие, как у младенца, ребра. Она стонала. Повторяла еле внятно:

— Трахни, трахни меня…

Я провела кончиками пальцев по нежному соску. Взяла его губами, чуть толкая языком. Знаю, что это лучший способ завести девушку…

Ее ребра шумно раздувались. Я стала покусывать сосок: она вскрикнула. Ее трехпалая клешня начала ласкать вторую грудь. Я видела, что она царапает свой сосок ногтями…

Почему-то правая ее рука исчезла между ее бедер.

— Эй, ты чего? — улыбнулась я, убирая ее руку.

— Я привыкла… к самой себе. У меня еще никого не было…

Опустившись языком до лобка, я начала посасывать и облизывать ее клитор. Света кричала, ее трехпалая рука судорожно гладила меня по бритой голове. Она все шире раздвигала бедра.

— Войди… туда, — попросила она наконец.

Я без труда просунула туда два пальца. Светка вскрикнула.

— Больно?.. — насторожилась я.

— Да… Нет. Хорошо. Сильнее…

Я снова припала губами к клитору. Ее гениталии были абсолютно нормальные. Ее влагалище даже слегка сжималось, когда я сильно стискивала ее сосок пальцами…

Она стонала, называя меня любимой. Наконец по ее телу прошла какая-то неописуемая судорога, она замерла и закричала.

Мокрые пальцы ощутили сильные сжатия. На языке тоже что-то запульсировало…

Я вскочила и стала целовать ее шею, щеки, ямочку отсутствующего носа. Я обожала ее.

Простынь была в крови.

— Светлана, — шутя позвала я. — Это что такое?..

— Ты — первая, — робко произнесла она.

— Надо было предупредить, — виновато залепетала я.

— Я счастлива. Не представляешь как. Не могу отдышаться.

— Ты — супер, Светик, — сказала я. Мы заснули обнявшись.

Шелли Йонсон