Раз — не пидорас

Саша и Даша Умяровы сидели на кривеньких трибунах стадиона «Ракета» и во все глаза смотрели, как Алеша Птицын выделывал пируэты на роликовых коньках. Катался Алеша очень ладно, смело перебирая стройными мускулистыми ногами и при этом отклячивая упругий, обтянутый велотрусами зад.

— Классно рулит! — вполголоса сквозь зубы проговорила нервная Саша. — Смотри, как выебывается! Это он перед Танькой. А она-то, она…

И Саша кивнула в сторону застывшей в экстазе Таньки. Даша бросила косой взгляд из-под бровей на сестру, затем на прихуевшую от мастерства Птицына Таньку. Сплюнув, процедила:

— Ну и хули! Два сапога — пара. Приколись, они и не сосались как следует. Ходят как Дуся с Марусей. — Даша едко усмехнулась. — Ну, Птица, понятное дело — олух! А Танька-то… Небось в целку поиграть решила, так сказать, погоду себе сделать. Нас, видите ли, за блядей держит, а сама…

— Сука она! — зло молвила сестра. — Перееблась со всеми, а теперь Птицу клеит. Даже полапать себя не дает! А он, как теленок, за ней бегает…

— Надо бы парню глаза открыть… ну, чтоб умнее был. Да и Таньке поднасрать не грех. — Даша на секунду задумалась, уставившись в одну точку, а именно на зад Птицына. — Есть у меня идея…

Даша наклонилась к сестре и горячо зашептала что-то на ухо. На лице Саши постепенно стала расползаться глумливая улыбка.

— Все поняла? — отстранилась от сестры и посмотрела на нее в упор Даша.

— А то! Какая же ты все-таки умница! — Саша ласково поцеловала Дашу в мясистые блядские губы.

Даша ответила ей, и между сестрами завязалась привычная игра. Саша уже протянула руки к набухшим Дашиным соскам, что пулями выбивались из-под тонкой кофточки, когда та отстранила ее:

— Давай сначала дело сделаем, а уж потом поиграем. Ты ведь хочешь Птицу, я знаю.

Саша отвернулась. Ей было неприятно, что сестра знает ее помыслы. Да, она давно хотела сделать Птицу… Даже готова была разделить его с сестрой, а здесь курва Танька подвернулась. Ну, теперь держись!

— Эй, Птица, лети сюда! — крикнула Даша. — Дело есть.

Птица дернулся на голос. Сестры видели, как застыла Танька в нескрываемом ужасе, и ухмыльнулись.

«Так-то вот, гадина! Ссышь?» — как бы вопрошали две пары глаз ненавистную Таньку.

— Чего надо? — резко и красиво затормозив, грубо осведомился Птицын. — Только давай быстрей, а то у меня время в обрез.

Даша медленно закурила, смачно затянулась и, выпуская дым Птице в лицо, окинула взглядом его велотрусы, из которых выпирало и ласкало взгляд нечто…

Затем она в упор посмотрела ему в глаза.

— Птица, хочешь хуй пососу? — с расстановкой, как бы между прочим, спросила Даша.

Алеша чуть не ебнулся со своих роликов на асфальт от услышанного.

— Хочу! — задыхаясь, выдавил он из себя. — Конечно хочу!

— Тогда пошли! — Даша резко встала и щелчком выбросила сигарету.

— А Танюша? — сморозил Птицын.

От такого сногсшибательного предложения он был явно не в себе.

— Ты еще маму пригласи! — едко выдохнула Саша. — На хуй она нам нужна, твоя Танюша. Ее и без тебя выебут.

— Чего, чего?

— Хуй через плечо!

— Да хватит вам, — вступилась рассудительная Даша. — Мы идем или нет?

— Еще спрашиваешь! — крикнул Птицын и обернулся к Таньке: — Танюш, я скоро! Ты только не уходи.

— Какие нежности! Скажите пожалуйста! — всплеснула руками Саша Умярова и, подхватив Птицына под локоть, поволокла его к дому под снос, который был совсем недалеко от стадиона.

— Надо бы ролики снять! — бубнил Птицын, не сопротивляясь. Хули ж сопротивляться отсосу. Но для порядка все же уточнил: — Вы чего, правда, пососать решили или придуриваетесь?

Он вкатился вслед за ними в стены и смрад полуразрушенной квартиры. Саша, не говоря ни слова, развернула его к себе и сильно засосала в губы, привстав на цыпочки. Затем, присев на корточки, рывком стянула с Алеши трусы, нежно взяла в руки хуй и потрясла:

— Дрочишь?

— Я? Дрочу? — покраснел от такой стыдобы Алеша. — Что, баб, что ли, мало? Да я почти каждый день ебусь!

— Заливай! Так мы тебе теперь и поверили… — усмехнулась Даша, ставя свой фиолетовый рюкзачок на пол. — А что, плохо быть дрочилой?

— Да кто дрочила? — взвился красный Птицын, потрясая закрепчавшим хуем. — Отдеру, блядь, в сраку за такие слова, будешь знать!

— В сраку? — ухмыльнулась Саша. — Да с таким клювом ты не только в сраку, но и в замочную скважину не пихнешь! Тебе, дураку, только хирург поможет. Ты что, не видишь, у тебя фимоз? А фимоз знаешь у кого бывает? Кто еще целка!

Дашка окинула Птицына въедливым взглядом, потом стянула с себя топик. Хуй Птицына дернулся навстречу Дашкиным соскам.

— Смотри, как меж сисек хочет! — Дашка присела на корточки и ласково провела кончиками пальцев по его члену.

Еле касаясь ствола, шаловливые ее пальчики пробежались вниз к мошонке и вцепились в яйца. Сашка тем временем также ласково провела ладонью по волосатому заду Птицы. И тут Алеша не выдержал. Захрипев и забулькав, он содрогнулся всем телом и кончил. Дашка тут же подставила под обильную струю свои непотребные губы.

— Хули ты так быстро кончаешь, ты чего, пацан, что ли? — обиделась Саша и пребольно хлопнула Птицына по заду.

— Перевозбудился… — забормотал Алеша и зло приказал Дашке: — А ну давай соси! — Он резко притянул Дашкину голову к хую.

Но та извернулась и толкнула его. Алеша чуть не потерял равновесие.

— Не горячись, Птица, а-то клюв обломаешь, — прикрикнула на парня Саша. — Тоже мне, ебарь-самоучка. У тебя от дрочки совсем башню снесло…

— Кто дрочит? — опять взвился Птицын. — Это я дрочу?

— Ну не я же, — хихикнула Саша и снова отвесила Птицыну по жопе смачный шлепок. — Хуй у тебя Птицын совсем никакой, а вот жопа хорошая. Такую и не грех подставить.

— Не понял! — зарычал Птица и схватил Сашку за волосы. — А ну, блядь, на колени! А ну быстро взяла на клык! А тебя потом точно подставлю!

— Хватит вам! — гаркнула Даша. — Ты что, Птица, совсем ку-ку? Да как ты можешь так обращаться с девушкой. Отпусти Сашку, а-то сосать не буду.

Она заговорщицки подмигнула сестре и принялась сосать. Наивный Птица, вмиг расправив крылья, стал парить на седьмом небе, испытывая доселе неведомое наслаждение. Он закрыл глаза и не видел, что происходило тем временем.

…Даша ласкала кончиком языка его яйца, забиралась под них и щекотала его в промежности.

…А Сашка за спиной Птицы скинула короткую черную юбочку и вытащила из рюкзачка вибратор нехилых размеров на специальных ремнях. В обществе данного господина они с Дашей периодически развлекались.

Пристегнув ремни, она послюнявила конец и положила руки на плечи Алеше.

— Все хорошо, милая? — спросил Птица, не открывая глаз.

— Все очень хорошо, милый! — в тон ответила Саша и подмигнула сестре.

Это было сигналом. В следующую секунду Дашка, широко раскрыв рот, запихнула Алешины яйца в себя и резко сдавила, оттягивая их вниз.

— Еб твою мать! Ты чего делаешь, дура! Мудя оторвешь! — заревел Птица, перегибаясь пополам и очень удобно отклячивая попу. — Убь… А-а!

И в этот момент Саша со всей дури запиздячила ему в зад резиновым хуем. Алеша дернулся, пытаясь спихнуть мерзкую Сашку, которая принялась ебать его в зад, но властные и такие неимоверно железные губы Даши Умяровой так крепко держали его за мудя, что он не мог ничего с собой поделать.

Он попытался ебнуть Дашку по калгану, но в следующий момент поплатился дикой болью в мудях и жопе. И еще проклятые ролики! Ему приходилась удерживать равновесие, чтоб сохранить и яйца, и жопу.

От бессилия и боли из его глаз даже хлынули слезы.

— Не плачь, моя хорошая! — стала приговаривать Саша Умярова, мастерски орудуя дубиной в его очке. — Это же не больно! Даже приятно.

— Бляди! — ревел Птица. — Убью!

— И чего же ты такой нервный у нас?

Сашка панибратски похлопала Птицу по щеке и еще сильнее вдавила резиновый хуй.

— Что это вы тут делаете?

Голос раздался неожиданно звонко. Саша встрепенулась, но не вынула хуй из жопы.

В дверном проеме стояла красная как рак Танька.

— Танюха, помоги! — взмолился Алеша и дернулся. — Ебут же меня!

— Логично! — циничным голосом произнесла сквозь зубы Танька. — Тебе нравится?

Она подошла вплотную и во все глаза уставилась на действо.

— Су-у-ка! — еще сильнее заревел Птицын. — Я же тебя почти…

— Что ты меня «почти»? Еще скажи, почти любил? А хули тогда с блядьми подался, бросил меня одну?

— Ну пиздец вам всем придет завтра! — Алеша от стыда и горя размазывал слезы.

Сашка еще сильнее вдавила в него. Птица завизжал. Жопа горела огнем, а ненасытный хуина делал свое дело без остановки.

Язычок Дашки мерзенько перебирал его яйца во рту. Сама же она вовсю дрочила довольно большой клитор.

— Да, полная идиллия! — Танька зло улыбнулась. — А я что, хуевая, что ли? А ну-ка, птица певчая, поработай языком!

Она задрала юбку и, стянув трусы, пристроилась к Лехиным губам. Птица пытался что-то сказать, но властные руки Таньки, стиснув его голову со всей мочи, вжали в свою промежность. Она принялась тереться об его лицо, смачно вращая бледной и довольно большой жопой.

…Девки кончили одновременно. Затем вдарили Птицыну как следует. Алеша рухнул без сил на загаженный пол. Он, сидя на жопе, закрыл лицо руками и больше не вставал.

…На следующий день девчонки все втроем ввалились к Птицыну без звонка. Они окружили охуевшего Птицына и хором поцеловали, а потом каждая нежно проворковала на ушко:

— Прости, не обижайся на нас… Какая- то дурь нашла… Давай дружить, а?

Птицын потоптался, насупился, но ловкая Танька без слов положила ему руку на ширинку и проворковала:

— Приходи вечером к нам… поиграемся… Ладно? Больше мы тебя не обидим…

— Никогда! — хором произнесли сестры Умяровы. — Ты не обижаешься?

— Ладно, приду — буркнул Алеша. — В принципе-то, вы — нормальные бабы…

И что-то наподобие улыбки заиграло на его губах…

Рэм Осадчий