Похотливые полотна
Для художников главное — иметь краску, кисточку и нечто, что могло бы выступить в роли полотна. Для них не всегда важно, что находится перед ними — живое тело или холст. Они видят этот мир иначе, под другим углом, и частенько воплощают в жизнь свои безумные фантазии.
И это нормальный процесс, взглянув на который, некоторые могут с отвращением отвернуться, иные же — восхититься, а кто-то останется равнодушным.
Что касается братьев-живописцев Осаку и Мирадзаки и их коллеги — транссексуалки Ольги, то они все втроем частенько занимались авангардизмом тела, запершись в мастерской. Они снимали с себя всю одежду и начинали творить, рисуя друг на друге удивительные картинки.
Они занимались этим в первую очередь не для плотского наслаждения, а для морального. Хотя нельзя отрицать того, что они от этого заводились. Для них создавать иное стало неотъемлемой частью жизни, рисунки пропитали их насквозь, и они уже не могли и не желали с этим ничего делать. Они наслаждались.
Братья начали свою работу, превратив тело дрожащей от удовольствия Ольги в настоящую вызывающую картину, разброс цветов, каждый из которых соответствовал их представлениям о бытии человека. Пупок оказался в центре большого красного пятна, а вокруг сосков образовалась сочная зелень. Руки, ноги и прочее стали полотном для Осаку и Мирадзаки.
Совершенно особого отношения заслужил фаллос Ольги: он явил собой средоточие всех цветов радуги, превратившись в настоящую палитру, объединив в себе все страсти, владеющие Homo sapiens’ом. Оглядев получившуюся работу, братья посмотрели друг на друге и довольно ухмыльнулись. Оба они изрядно перепачкались, создавая рисунок.
Хмыкнув, они занялись плотнее самими собой. Они не могли себе позволить ходить в непонятной абстракции, все на свете должно быть до неправдоподобия логичным, но не обязательно тривиальным. Уж они-то, прирожденные авангардисты, знали в этом толк.
Осаку превратился стараниями коллег в сине-зеленого монстра с желто-красными разводами на ягодицах. Мирадзаки-же не смог определиться, объединив в собственном образе все те противоречивые чувства, которые вызывали у окружающих их картины.
Их работы обычно заставляли ценителей плеваться и отворачиваться, чувствовать отвращение. Но не проходило и нескольких секунд, как те же люди возвращались. Притягивающими и отталкивающими были их труды, как и сами живописцы.
Меж тем кисточки продолжали порхать по телам, заставляя довольно жмуриться и сладострастно постанывать Ольгу. То, что она испытывала, не было похоже на секс. Лучше или хуже такие отношения, она бы не смогла сказать при всем желании. Они просто были иными, и этим все сказано.
Практически мгновенная работа, несколько незначительных мазков на лицах, плечах, животах, ягодицах и фаллосах порождали странные ощущения в душе художников. Они, обходясь в данный момент без общепринятой половой близости, чувствовали возвышенность и даже, быть может, некое светлое проявление звериного инстинкта, похоти. Они творили, как бы ни странно это звучало. И были рады делать то, чтим доставляло удовольствие.
Скоро им придется расстаться, братья отправятся на выставку в Лондон, а Ольга — в Нью-Йорк, но это ничего для них не значило. Той энергии, которую они преумножили друг в друге, им хватит, чтобы создавать новые и новые творения, заставляющие сердца миллионов любителей живописи во всем мире биться быстрее.
Сергей Неграш