Победившие похоть

Почему я кошу под телку

Праздник каждого вечера начинается с того, что я, лежа голым на кушетке и широко разведя поднятые вверх колени, аккуратно вправляю яички в пазухи под животом. Фиксирую их пластырем и затягиваю как можно глубже в промежность пенис. На лобке остается только морщинка, совсем как женская вульва снаружи. Морщинку тоже фиксирую пластырем и натягиваю стринги.

Я иду к зеркалу. Покачивая попой, инспектирую произведение своего искусства. Лобок выглядит практически безукоризненно: крупная морская галька, влитая под живот. Гладкая и округлая.

У меня идеальная фигура: 85-57-87. Гибкость персидского лука. Стройные ноги и впалый, плоский живот. Пять лет качал грудные мышцы по специальной методике, и теперь мне нужны только крохотные звездочки на соски, чтобы окончательно скрыть мой настоящий пол.

Праздник продолжается в ночном клубе. Я там танцую у шеста с другими девушками. А может, юношами — я не знаю Мне нет до этого дела. Если бы людям приклеивали лейблы, я бы себе выбрал такой: асексуал.

И кошу я под телку не потому, что в восторге от женщин. Просто они более асексуальны. В них нет постоянного животного алкания чужой плоти, которое так отвратно в мужиках. До тошноты.

Скотский позыв к ублажению

Смена заканчивается в два часа. К тому времени подходит Варлам. Я сажусь к нему за столик во всем сценическом — в блестках, перьях и наготе. Курю через мундштук Vogue Superslims Menthol, отхлебываю зеленоватый коктейль. В глазах публики я ничего не теряю. Скорее, обретаю. У настоящей королевы должен быть настоящий ебарь. Пусть они, глядя на мою пластику у шеста, представляют, как Варлам, крепкий, ломовой черноволосый парень, ебет меня. Для бизнеса это полезно.

Но если бы они слышали, о чем мы шепчемся!

— И все же жутко стремно! Я чатился с теми, кто делал это в реале. Даже если полить новокаином, от боли вылазят волосы.

— Новокаин — херня! Надо просто потянуть его изо всей силы и ударить сверху. И садиться в воду. Вся боль — от окисления вскрытых тканей. А в воде нет кислорода. Главное — не забыть сразу отрезать яйца. Потом может не хватить сил…

С Варламом я познакомился в Интернете, на форуме для особой породы фриков — помешанных на самооскоплении. Таких на самом деле гораздо больше, чем можно подумать. Раньше даже были целые секты.

Я говорю «фрики», хотя, на мой взгляд, избавление от половых органов — вполне нормальное желание любого человека. Свалить эту тяжкую, изводящую ношу, эту вселенную даже, свалить на клеточном, протоплазменном уровне. Свалить этот темный, скотский позыв к использованию себе подобных ради ублажения животного в себе. Регулярная необходимость выкачивать из организма мерзкую белесую слизь постыдными, не зависящими от твоей воли движениями…

Вгонять и двигать — бред!

Когда у меня впервые случилась эрекция, я чуть не сошел с ума. Думал, что постигло чудовищное уродство или неведомая болезнь. Пару дней даже боялся подходить в школе к ребятам — вдруг заражу?! Потом не выдержал, рассказал. Пацаны долго ржали. Сказали, что «стал мужиком» и мне «пора ебаться».

Я и не знал, что это такое — «ебаться». Объяснили, что надо просто вставить «хуй» в тело другого человека и двигать им там, «пока не кончишь», и это «зверски здоровски».

Ничего более отвратительного я себе представить не мог. Вгонять твердый, несуразно длинный орган в тело другого человека… двигать… получать от этого удовольствие — бред! И я, оказывается, обязан делать это как мужчина!

Когда в красках представил все это, меня чуть не стошнило. Откуда-то из самой потаенной глубины живота вдруг поднялась слащавая, дурманящая волна. С тех пор даже когда писаю, прикрываю глаза. Противно смотреть на свои гениталии.

И будет гладкий лобок…

Мы уже договорились с Варламом, что сделаем это друг для друга. Резать себя слишком страшно. Другое дело — встать друг против друга, один тычок под живот…

— Ты смотрел «Калигулу»? Римский меч — он словно предназначен для оскопления. Прямой клинок со сходящимися под тупым углом кромками острия! Только сейчас мечи хрен достанешь…

— Не загоняйся! Обычный сапожный нож даже лучше! Лезвие — совсем как у гильотины — наискосок! Главное — не потерять сознание, а то можно истечь кровью.

— Не ссы! Купим побольше ваты!

Мы ежедневно распаляем друг друга такими разговорами, превращая их в разновидность мастурбации, от которой у меня набухает и пульсирует скомканный в промежности пенис. Не выдержав, закидываю повыше ногу на ногу, сдавливаю окаянный отросток.

Знаю, что на меня неотрывно смотрят десятки вожделеющих глаз, и чувствую, как потихоньку, толчками, заставляя сладко поджиматься мышцы вокруг ануса, выходит семя. Перед уходом надо будет хотя бы размазать его задницей по стулу — стринги слишком малы, чтобы впитать всю жидкость…

Но скоро всему этому конец. В субботу родители Варлама едут с ночевкой на дачу. Мы останемся с ним вдвоем, и уже в воскресенье утром у меня будет абсолютно безукоризненный лобок, гладкий и округлый, как обточенная миллионнолетним движением волн и течений океанская галька… И мне больше не придется начинать каждый праздничный вечер с унизительного задирания ног и запихивания собственных яиц внутрь живота…

Шаровая молния залупы

Мы решили сделать это в ванной. Гигиенично. Вода под рукой. С кафеля легче отмывается кровь. Разложили на табуретке сапожные ножи, комки ваты, мобильник на случай, если все-таки понадобится «скорая»…

Раздевались зачем-то в разных комнатах. Варлам залез ванную первым — крепко сбитый, загорелый, с бугрящимися на плечах и широких борцовских ляжках мышцами, простреленными синеватыми тетивами вен. Я забрался следом, и мы опустились в воду на колени.

— Ну, давай! — вдруг насупившись, буркнул он, и я увидел, что его пенис не висит «на полшестого», а длинной и ровной лоснящейся палкой торчит горизонтально из-под его живота, чуть-чуть колышется от дыхания, приподнимаясь все выше и выше.

— Ты что? — просипел я. Возбудился, что ли? Зря! Крови больше выйдет! И потом, Варлам, я все ж пацан! Такой же, как ты! Или ты… Ты из-за этого? В смысле оскопиться решил?..

— Сейчас уже не имеет значения, — Варлам отвел глаза. — Из-за этого тоже! На! — Он сунул мне в руку нож. — Только тяни сильнее!

Я рефлекторно ухватил его орган, очень твердый. Будто туда, под яловую кожу и пещеристую упругость, вбита стальная свая. И Варламу до жути хочется вбить эту «сваю» внутрь моего тела и двигать ею там! И получать от этого немыслимое наслаждение, ради которого только и живут 99,99 процентов обитателей нашей планеты!

Сжать кинг-конговскими ручищами мои бока, разодрать бронебойным навершием сфинктер, толчками пропереть кишку, гонять внутри моего живота распирающую, переполняющую кишечник шаровую молнию залупы… И я растворюсь в этом движении, превращусь в протоплазму, лопну новой Вселенной…

Из потаенной глубины моих кишок поднимается та самая маетная, чуть тошнотворная волна, и, чтобы удержать ее, я пригнулся, почти коснувшись губами нацеленной прямо в лицо уретры.

Держать пенис другого человека — совсем не то, что свой собственный. Будто сжимаешь душу этого самого человека — трепетную, смятенную, содрогающуюся от жути предстоящего…

— Давай скорее! — рычал где-то наверху Варлам. — Я больше не могу!

Но я уже не мог расстаться с его душой. Это душа успела стать и моей. Просто она почему-то все никак не могла вселиться в мое тело. Я пластался перед нею и успокаивающе лепетал:

— Сейчас, сейчас! Вместе с яичками! Только сильнее потяну…

И я тянул и стягивал кожу с живой сваи- капища и гладил грудью пунцовую глянцевую митру — навершие ее, а когда наискосок мышечного колонтаря на Варламовом животе запульсировала толстая голубая жила, ведущая к паху, стал лизать ее, упругую и солоноватую…

— Ты это что?!- закричал Варлам. — Ты ж пиздел мне, что полный асексуал! — Он вскочил, поднял меня и прижал лопатками к холодной кафельной стене. Он бил меня по щекам: — Я ж тебе верил!

Но и он тоже ничего не мог с собой поделать. Кинг-конговские ручищи подхватили меня под ляжки, приподняли и, закинув мой хуек вместе с яичками вверх, на лобок, насадили на раскаленную сваю-пенис. Мы орали друг другу в лица матом от боли и от восторга, а потом я обхватил Варлама за шею, и он, переступив через бортик ванны, понес меня, насаженного на хуй, в спальню, на широкую родительскую кровать…

Обшее между сексом и оскоплением

Заснули мы только под утро. И Варлам, засыпая, бормотал мне в ухо:

— Ты знаешь, между сексом и оскоплением все-таки есть что-то общее. Они одинаково убивают похоть. Я думаю, нам и резаться необязательно:..

— Ага! — Я томно тянулся вдоль его ядреного бока. Пока не наступило истощение — это «что-то общее» убивало нашу похоть на целых полчаса.

Вечером Варламовы родители очень удивились, когда обнаружили в ванной комнате расплесканную воду, разбросанные ножи и комки ваты. К счастью, пока они охали и ахали, мы успели впрыгнуть в одежду и даже выдумать сказку о том, что хотели починить мои старые драные кроссовки, набив их подошвы ватой…

Алексей Липкин