Первый мачо на деревне
В начале лета в деревню Барсуки прибыл студенческий строительный отряд. Событие для деревенских жителей замечательное, ибо последний студенческий отряд в Барсуках работал лет тридцать назад, еще при ином социальном строе.
Правда, в отряде, по наблюдениям местных, из двадцати человек на студентов были похожи лишь некоторые. Остальные, судя по рожам, заканчивали уже как минимум по пятому вузу. Студентов разместили в деревенской школе. Бригада взялась ее ремонтировать.
В лучшие годы Барсуки насчитывали дворов сто. Но все взрослые мужики давно подались в город на заработки. В деревне остались лишь старики, разведенки с детьми да соломенные вдовы — те, у кого мужья давно в отлучке.
Вечером, после работы, командир стройотряда Федор Гвоздев помылся, попшикался одеколоном и сказал:
— Ну, пойду осмотрюсь.
Студенты хмыкнули. К Гвоздеву относились снисходительно: заведующий лабораторией, талантливый, но беспутный малый, он умел организовать людей, но охотник до женщин тот еще. Не женатый, тридцати пяти лет, хорош собой: за ним давно укрепилась слава институтского мачо.
Со студентами на объекты он выезжал в основном за впечатлениями, хотя на работе походы Гвоздева не отражались — он был словно двужильный. Его подопечным оставалось лишь удивляться выносливости командира да посмеиваться иногда над чудачествами.
В этот раз Гвоздев решил действовать наудачу. Тут же созрел нехитрый план: постучать в ставни первого дома на окраине и пожаловаться, что не нашел дорогу к школе. Если откроет мужик или старуха — выслушать объяснения и уйти, если баба — по обстоятельствам…
Дверь отворила разведенка Маша Карпова двадцати восьми лет: ядреные груди под сарафаном, румяные щеки и смешливые глаза. Федор присел на завалинку и потер ногу.
— Подвернул, — проговорил он морщась. — Холодное бы что приложить.
Женщина принесла лед из холодильника и полотенце. Федор приложил к ноге, закрепил полотенцем. А Карпова, глядя на него сочувственно, вдруг предложила зайти в дом.
Гвоздев подкупал обходительностью. Он не торопился переходить к действиям, не раздевал маслеными глазами, шутил, говорил просто, но с юмором, такая у него была тактика: усыпить бдительность, а дальше уж дело техники. Решили, что до школы ему не дойти и лучше заночевать тут.
Карпова постелила ему на терраске. Мужик попросил разбудить на рассвете и тут же крепко заснул. Никакого намека на похабщину.
Когда первые всполохи зари окрасили горизонт, Маша в одной ночной сорочке вышла на терраску, постояла, глядя на спящего и почесывая ногой лодыжку, и тихонько потрогала мужика за пятку. Федор не просыпался, она нагнулась над ним, потрясла за плечо, а в следующий момент оказалась рядом с ним в постели, и опомниться не успела как.
— Что ты? — прошептала она и захихикала. — А вчера тихоней прикинулся!
— Так то вчера! А сегодня все лето впереди.
Он поцеловал женщину в губы, обнажил ее плечо и грудь, а Карпова закрыла глаза и глубоко вздохнула. Гвоздев после недолгой прелюдии поставил женщину раком и уже было засадил ей, как Маша вдруг застеснялась сношаться в непривычной для себя позе и сделала попытку лечь на спину, оттолкнув влажный член мужика.
Но Гвоздев был настойчив, и Маша сдалась. Он наслаждался ее сочной пиздой, задом с ямочками, запахом сена из открытого окна. И она таяла в руках гостя. В себя она пришла только после оргазма, Федор, довольный, с поникшим членом лежал рядом. Маша чувствовала, как из влагалища вытекает и течет по ляжкам липкая горячая сперма, смешанная с ее обильными соками, и льется аж на простыню, но ей было всё равно.
Гвоздев приходил к ней несколько вечеров подряд, и всякий раз свиданиями оба оставались более чем довольны. Но однажды Гвоздев не пришел. Много работы — решила Карпова и днем сама отправилась к школе проведать его.
Но здесь ее ждал неприятный сюрприз: Гвоздев на крыльце школы беседовал с Машиной соседкой Нюсей и кормил ее соленым огурцом. На крыльце стояла сумка с разносолами: небось Нюся и притаранила студентикам в обмен на мужское внимание, решила Карпова. Нюся ела, хихикала и слизывала соленый сок, текущий у Федора по пальцам.
Машины глаза потемнели от обиды, в груди закипела ревность. А бесстыдница, заметив Карпову, приподняла бровь, окинула наглым взглядом — муж-то в городе! — и отвернулась. Карпова резко развернулась и зашагала прочь. Студенты, покуривая в окне второго этажа, с любопытством смотрели, чем дело кончится.
Гвоздев замешкался, не зная, что предпринять, а потом рванул с крыльца, догнал Карпову и схватил за руку.
— Да это так. Не ко мне она пришла… — забормотал он. — Хочешь, сегодня приду?
— Да вот еще! Тоже мне — интеллигенция! Ученый! — Маша обиженно отстранилась и пошла.
Нюся тоже ушла.
Студенты наверху молча докуривали.
— Свинство это, Федор Сергеевич, — крикнул вдруг лаборант Иевлев, в веснушках, рослый и Жилистый. — Вам лет-то уже… а ведете себя, как пацан!
— Че-е-ево? Ты еще не встревал! — огрызнулся Гвоздев.
Иевлев посмотрел, поджав губы, посмотрел, как будто плюнул, и отошел от окна вглубь помещения. Случай этот не давал Гвоздеву покоя. Раздражало, что пошлый водевильчик обернулся шекспировскими страстями.
Через неделю Гвоздев решил пойти извиниться перед Карповой. К Нюсе, с которой закрутил почти одновременно, что и с Машей, он перестал ходить на следующий день после скандала.
Было воскресенье. Хорошенько попарившись в бане, опрокинув с мужиками по стопочке водки для настроения — в остальные дни сухой закон, — Гвоздев пошел в гости.
Небо светило крупными вечерними звездами. В окнах домов горел свет. Гвоздев постучал в дверь дома Карповой. Открыли не сразу. Маша была как никогда хороша. В разрез халата выглядывали налитые груди, на румяных щеках ямочки. Она смотрела на Гвоздева, как на давнего знакомца, равнодушно. За столом с закуской и чекушкой самогонки сидел Ромка Иевлев. Он смущенно улыбнулся бригадиру.
— А ты тут как? — растерялся Гвоздев и осекся.
— Выпьете с нами, Федор Сергеевич? — предложила хозяйка.
— Можно.
Федор сел за стол. Выпили молча. Он чувствовал себя здесь лишним. Но чем дольше Гвоздев смотрел на Машу, тем она становилась желаннее. «Пожалела заступничка своего!» — думал он, скрипя зубами. Но выказывать ревность к лаборанту было глупо. «Еще не было ничего между ними. Зеленый! Пока в переглядки играют!» — решил он и почувствовал, как в него вселился бес. Он захотел эту женщину здесь и сейчас. А там будь что будет!
Тут Маша пошла в кладовку за закуской, и Гвоздев отправился следом, якобы перекурить. Закрыв дверь в комнату, оставив Иевлева одного, он метнулся в темноту. Понимал, что ведет себя глупо, но поделать с ревностью и злостью ничего не мог.
Бригадир шарил наугад, сильно ударился лбом о балку. В глазах вызвездило от боли. Но в сенях кто-то был!
Гвоздев сгреб в охапку: мягкие груди, живот, выпуклый лобок и жопа!
— Ой, что вы! — послышалось испуганное и нервное.
Гвоздев заткнул поцелуем рот женщины. Вывалил ее грудь себе на ладонь и жадно поцеловал сосок.
— Да что вы, ей-богу! — Женщина хотела вырваться. Но Гвоздев держал крепко, чтобы не досталась сопляку. — Хоть сумки поставлю!
Он развернул женщину спиной. Сдернул с нее, сопротивлявшейся, трусы и властно наклонил вперед.
Когда Гвоздев протискивал член в сухую пизду, женщина чуть прогнулась и присела, разведя колени в стороны, — встать удобнее мешали трусы на щиколотках. Затем рукой вставила его член и замерла в ожидании.
Гвоздев ебал не столько для удовольствия, сколько из желания досадить. Иевлеву. Он представлял молокососа за столом и ехидно думал: «Кто теперь лишний?»
Женщина застонала и обмякла, подрагивая, в руках Гвоздева. Он поднапрягся и кончил в горячую и мокрую пизду, изо всех сил прижимая женщину к себе. Вместе со спермой из него ушла злость, и на душе сделалось пакостно. Про себя Гвоздев подумал, как быстро местные учатся городским ухваткам. Еще недавно Маша брыкалась, когда ее ставили раком, а теперь в темноте сама платочком или какой-то тряпкой вытирала ёму член.
Он увернулся от поцелуя Маши, грубовато сказал:
— Пошли, — и первым направился в дом.
На пороге ярко освещенной горницы Гвоздев остановился, разинув от изумления рот. Маша и Иевлев мирно закусывали за столом, пригубив по рюмашке.
— Ой, мамка! — Маша снялась с места и, легонько оттеснив Гвоздева, подбежала к женщине за его спиной.
— По какому случаю гуляем? — спросила та и значительно поглядела на Гвоздева.
Это была та же Маша, только лет на двадцать постарше, в городском платье и с сумками.
— Автобус сломался, пришлось пешком через Селища идти, — говорила она, выкладывая продукты из сумки. — Шустрые у тебя гости! Маш, дай салфетки…
Гвоздев плюхнулся на стул, налил водки и выпил.
— Во блин! — только и проговорил он, и никто не понял, что бригадир имел в виду.
Е. Бацкий