Не было счастья, так…

Я работаю продавщицей, торчу в ларьке. Задержалась как-то с передачей товара, еле в метро успела. Выскочила к остановке — а трамваи уже не ходят. Поздно!

Лап-лап себя по карманам. Кошелек забыла! Пошла пешком. Иду и думаю про себя: что за жизнь! Одно у меня достоинство — гостинка на окраине. Мордой не вышла. Фигура — как топором рубленная. Задница, как сейф у «нового»… Про постоянного любовника, не то что мужа, и не мечтаю. Так, иногда, удается наткнуться на палочку-выручапочку… Ненадолго… Ловлю себя на мысли, что раньше мечтала о любви, потом о любовнике, теперь о стержне одноразового пользования. Тоска…

Задумалась, видно, здорово. Не услышала шагов. Поднимаю глаза — стоит передо мной дубина стоеросовая. Лохматый, плечистый, сутулый. В руке нож. Екнуло сердце у меня. Протянула ему сумочку. А он мне: «Пошли!» Взял под руку и ведет. Я о смери подумала, трясусь, а он меня в парадное, потом в подвал. «Давай!» Боже! Я с радостью!

Вздохнула облегченно, платье задрала, трусики спустила, нагнулась, руками за трубу… Чувствую, тычется слепым котенком. Не маячит у него! Не с моим счастьем! Слышу: «Садись!» Разогнулась, огляделась в полутьме, уселась на ящик из-под бутылок.

Он подошел вплотную, снова тычет. Я ласково беру его стержень вялый, поцеловала, поигралась, взяла в рот, посасываю… Да. Невезучая я. Из этой палочки крема не выдавишь. Встала, надела трусы, заправила ему хозяйство, застегнула ширинку… Пошли, говорю. «Куда?» Проводишь хотя бы…

Бредем. У фонаря решилась глянуть ему в лицо. Ничего! Грубоватое, губы пухлые, брови мохнатые. Лохмы подстричь, побрить и по улице не стыдно с таким. У моего парадного остановились.

— Слышь, браток! Куда ты, подпитый, с пикой в руке пойдешь? Пошли ко мне. Только «перо» свое отдай. Спокойней так.

— Ты серьезно, мать?

— Серьезней не бывает! Прихватят тебя с писалкой в руке, схлопочешь годика два… Если по дороге не учудишь опять чего-то…

— Ну, ты даешь!

На кухоньке я посуетилась, порылась в холодильнике, заставила стол, чайник кинула на плиту. А у него на морде — сплошное удивление. Затолкала его в ванную, включила воду, сунула в руки бритву.

— Побрейся, чудо!

Пока он вываривался, я постелила, котлетки подогрела, салатик сготовила. Выходит мое приобретение. Ей Богу, ничего парень!

Свеженький, как огурчик! Пока едим, бросает на меня взгляды. Маска удивления прилипла. После чая я его отвела к постели.

— Спи, красавец! Насильник, мать твою… Я пойду приберу…

— Ну, ты даешь, мать!..

— Даю, даю. Успокойся…

Улеглась рядышком и давай по нему путешествовать. Руками, губами… Ого! Вскочил его молодец! Я аккуратненько на него уселась и давай погонять. Приплыл он, как миленький!..

— Ну, ты даешь, мать…

— Даю. Ты сначала ужин отработай, потом ночлег…

Утречком он мне задал жару. Отродясь я столько нежности и ласки не получала. И заездил, жеребец похотливый…

Так пошло-поехало.

Скоро год как муж и жена живем. Зарабатывает, без меня не пьет. Я сама-то чуть-чуть… Разок только трещина пошла. Под Новый год погуляли мы у друзей, пришли, готовимся ко сну, а он мне:

— Повиниться хочу, мать. Пытался я скакнуть налево. Ни хрена не выходит! И не заходит! Приворожила ты меня… Больше не буду!

Я схватила памятный нож (он у меня теперь — кухонный), поднесла к его носу.

— Только попробуй… Так и живем…

Записал

Александр ХМУРЫЙ