Любовное проклятие
Кто-то уезжает из родной провинции в большие города в поисках денег, кто-то — за довольно расплывчатой мечтой о счастье. У Маринки же на то, чтобы сбежать из своей Ильинки в Москву, имелись собственные причины. Ей бешено хотелось только одного — секса. Причем с очень юного возраста.
Парни и мужики, конечно, имелись и в Ильинке, однако Маринкина одержимость отпугивала даже самых признанных бабников. К тому же про весь ее род в этой глубинке ходили слишком нехорошие и слишком стойкие слухи, увы, подтверждавшиеся из века в век и дававшие все основания опасаться связи с такой женщиной.
Но как быть, если любовь являлась единственным талантом, которым она была наделена в избытке? Маринка твердо знала, что ни особым умом, ни сногсшибательной красотой в общепринятом смысле этого слова не блещет — обычная внешне провинциалочка. Но в постели она была способна творить настоящие чудеса. Только кто бы в Ильинке мог вполне оценить столь бесценный дар!..
Она ничуть не сомневалась, что в столице не пропадет и с голоду не умрет. Маринка довольно легко поступила в колледж и получила комнату в общежитии. Теперь, имея крышу над головой, пора было приступать к тому делу, за которым она, собственно, и приехала.
Идти в уличные проститутки она не собиралась. Хлопотно, да еще непременно попадешь в рабскую зависимость от какого-нибудь сутенера. Нет, ей требовался мужчина, который взял бы ее к себе в качестве содержанки…
Дмитрий увидел Маринку в ресторане. Его поразила сила ее взгляда — она пристально, без тени улыбки глядела на него. Этот бесстыдно-внимательный взгляд и решил дело.
Дмитрий был вполне состоятельным человеком, большим любителем и знатоком женщин, но никогда прежде он не встречал столь откровенного бесстыдства — ни в грубой посудомойке, ни даже в уличной девке. И увидев его в этой забавной девчушке с легкомысленными простенькими косичками, он затрясся от возбуждения и непроизвольно протянул к ней руки, приглашая потанцевать.
Тело его вспыхнуло, глаза закрылись, он словно погружался в нее, касаясь губами чуть солоноватой, молочно-белой кожи ее шеи. Маринка поняла, что победила — без всякой борьбы. И когда Дмитрий снова взглянул ей в лицо, в глазах ее было что-то настолько похотливое и торжествующее, что страсть его внезапно сменилась страхом.
Тем не менее он в тот же вечер привез Маринку к себе домой, намереваясь провести с нею и эту ночь, и все последующие. Он пошел принять душ, а когда возвратился, его удивительная находка уже как ни в чем не бывало устроилась в постели. Он скорее почувствовал, чем увидел, как она улыбнулась. Не было ни замешательства, ни сонливости во взгляде.
— Я все думала, придешь ли ты, — сказала она и приглашающим жестом подняла одеяло.
Он стремился сдержать дрожь, но не мог. В этой невероятной девушке не было ничего от шлюхи, совершенно ничего. Все шлюхи грубы, глаза их выстужены горечью пережитого — как будто всё они знают и нет для них ничего святого. Но здесь были только невинность, трепетная чистота — и ужасающая похоть.
Обнаженная, она привлекла его к себе, подняла лицо, обвила руками его шею, и он припал губами к ее рту. Она отстранила его и, удерживая на расстоянии вытянутой руки, уставилась на него своим пристальным взглядом. Пальцы ее пробежали по его груди, легко коснулись мускулистого живота и без стеснения стали исследовать интимные части.
— Ты прелесть, — тихо сказала Маринка. — Настоящий мужик. Но я… ты совсем меня не знаешь. Совсем. Может, ты меня сейчас прогонишь, но лучше я скажу сразу как есть: одного мужчины мне мало. Всегда мало. У тебя есть… кто-нибудь? Друг? Знакомый, который захочет… захочет поучаствовать? Для меня это очень важно.
Такая почти оскорбительная откровенность поразила Дмитрия и в то же время еще больше возбудила его. Секс втроем был, в общем, вполне приемлемой, интересной идеей, и ему не пришлось долго думать, чтобы решить, кто станет еще одним участником этих любовных забав.
Так в их постели появился Алекс, его двоюродный брат, который не имел ничего против подобных опытов.
Маринке казалось, что лишь теперь она наконец обрела всю полноту жизни и ощущений. У нее было двое мужчин, которых она искренне полюбила, и которые платили ей тем же. А главное… но об этом она старалась вообще не думать.
…Она приподняла руками свою грудь и подставила под жаркие поцелуи Дмитрия. Мягко и настойчиво она передвигала его голову вниз, пока он не стал целовать ее самое интимное место. Его изумила мощь этого удовольствия.
Маринка повернулась — проворно, ловко, — и он не успел это осознать, как ее губы уже сомкнулись вокруг его лингама. Второй мужчина овладел ею, заполнив изнутри. Слабый звук сорвался с ее губ, когда Алекс скользнул в нее. Бедра его энергично задвигались, он обливался потом.
Удовольствие волнами накатывало на него, почти лишая сознания; ему захотелось разорвать ее своей страстью, вывернуть наизнанку. Он сражался как мужчина, но возбуждение его было столь велико, что уже спустя несколько мгновений он бился в экстазе, выкрикивая Маринкино имя. Он словно взорвался, застыв в судорожном изгибе, — и все кончилось. Он опустился и, задыхаясь, спрятал лицо у нее на груди.
Дмитрий кончил практически одновременно с Алексом, выплеснув ей в рот густую струю, но сама девушка еще не была вполне удовлетворена. Она ощущала дикое возбуждение, неодолимое стремление позволить этим двоим делать с ней все что угодно. Чем настойчивее, грубее и жестче становились их ласки, тем сильнее делался ее экстаз.
Лицо ее порозовело, шея изогнулась, она в изнеможении водила головой из стороны в сторону. Очередное проникновение — она уже едва различала, чье именно — заставило девушку содрогнуться в начавшемся оргазме. Бедра ее ритмично вздымались и опускались, лицо покрылось бисеринками пота. Каждое движение, каким бы незначительным оно ни было, несло с собой ощущение счастья. Их тройное единение достигло своего апогея, когда через их тела пронесся финальный пароксизм полного упоения…
— Ведьма, — выдохнул Алекс, снова взорвавшись в ней миллионами жгучих, разбегающихся по телу искр.
Какое-то время все они лежали тихо, пытаясь успокоиться. Маринкино лицо в обрамлении темных волнистых волос безмятежно лежало на сгибе локтя Дмитрия. Она приоткрыла глаза, чуть наигранно похлопав длинными ресницами.
— У нас в роду и вправду были когда-то ведьмы. Люди говорят.
— И что же они вытворяли?..
Маринка сочла за лучшее промолчать, просто вновь притягивая к себе обоих мужчин. И так уж, кажется, напрасно лишний раз рот раскрыла.
Дмитрию и Алексу совершенно не обязательно знать, что мужья ее предшественниц, как и в самом деле от непонятного сглаза, умирали неоправданно рано. И почти всегда — прямо на своих вечно ненасытных любвеобильных женах. И ведь не из слабаков были те мужики, вовсе нет… Однако женщины не могли утолить свой любовный голод иначе, как в прямом смысле насмерть заездив своих суженых.
Ничего. Это ничего. Она будет умнее. Двое продержатся дольше, чем один… Во всяком случае, Маринка очень на них надеялась.
Анни де Лилль