Красавица и чудовище

Нет! Не в тридевятом царстве

Не в заморском государстве,

Не в столице, не в селе,

Не в промышленном узле,

Где отходов тьма, с избытком,

В городишке,

Затерявшемся в лесах,

Разодета в пух и прах,

Обитала не девица,

А блудливая вдовица.

Мужики ее порой

Звали «рыбою-пилой»,

Так как оная вдовица

Страсть любила попилиться,

Так любила секс вдовица,

Что звали ее «жар-птицей»,

Ведь могла всю ночь без сна

Страстно жариться она.

Кожа, словно чистый глянец,

И на всю щеку румянец.

Смуглотела и сочна,

А лицом, ну, впрямь, луна.

Не обидел Бог умишком,

Ни деньгами…

Их с излишком

Было у лихой вдовы.

Их она, поверьте вы,

Безустанно и умело

Зарабатывала телом.

Раз взглянув на вдовью плоть,

Был не в силах побороть

Ни один мужик желанья,

Не возжаждать обладанья

И не впасть в крутой экстаз.

Въеть вдову хотя бы раз

Всяк стремился поневоле.

Позавидовать бы доле

Можно б было…

Но, увы, У гулящей у вдовы

Был ужасный недостаток:

Амбразура между ног.

Ни один мужик не мог

Ширину ее проверить,

Ни заполнить, ни измерить…

Интерес к самцам пропал:

Все диметр был мал!

Нет! Проблема не в разрядке!

Ведь с оргазмом все в порядке.

Просто не было размера,

Толщины. Такого хера.

Говорят, один ученый,

Во вдову весьма влюбленный,

Раз, увлекшийся вполне,

Уронил в манду пенсне.

Через двое суток, впрочем,

Лишь нашел:

старался очень.

Но управиться с вдовой

Смог лишь только… головой.

Если б вдовушка в столице

Проживала, заграницей,

Отвели бы ей беду:

Враз ушили бы манду.

Но на весь провинциальный

Городок неидеальный

Гинеколог был один,

Образцовый сукин сын.

Не гонял за каждой бабой,

Но на перед был неслабый.

Был настойчивый, неробкий,

Пациенток греб он в попки.

Объяснял им наш герой:

«Так лечу я геморрой».

И к нему моя вдовица

Раз, отчаявшись, пошла

«Я до крайности дошла…»

Осмотрев ее прилежно,

Потрепав по попке нежно,

Врач вдовице предложил

Способ свой. «Ну, удружил,

— Возмутилася вдовица.

— Мне кавказские все лица

Предлагали утолять

Похоть так.

Едрена мать!

Я — приличная девица,

И не буду так лечиться.

Ни к чему мне, е-мое,

Жоположество твое.

И не корчи злую мину…

Как заполнить мне вагину,

Посоветуй от души.

Может, мне ее ушить?

Утолю я так истому?..

«Что ж, сходи-ка ты к портному:

Он за маленькую мзду

Так ушьет тебе манду…»

А в ответ ему вдовица:

«Недоносок и тупица,

Жопофил, едрена мать!

Век те жопы не видать!

Я пойду бродить по свету

И решу проблему эту!

Ты ж, упрямый долбогреб,

Оставайся среди жоп… «

Словно слыша голос вещий,

Собрала вдовица вещи

И помчалась во всю прыть,

Жажду мысля утолить…

Вот, бредет, таща за ручку

Двухколесную «кравчучку»,

День и ночь… Как гонит страсть!

В лес дремучий забралась.

Сил уж нет! Устали ножки…

По неведомой дорожке

Еле тащится. Судьба!..

Вдруг глядит — стоит изба,

И не на куриных ножках.

Прибодрилася немножко.

«Видно, здесь конец пути…»

И вдова, решив войти,

Постучала многократно.

Ни гу-гу!

«Идти обратно?

Иль зайти?

В окошках свет…

Что, хозяев дома нет?»

Все ж решилася вдовица.

Шаг, другой… Она — в светлице.

Оглянулась, чуть дыша.

В пятки, впрямь, ушла душа.

И вдовица говорить

Стала громко и надрывно:

«Кто хозяин? Просто дивно!

Мне одной здесь быть невмочь!

Не могу уйти! Ведь ночь!

Если старец, не сробею!

Буду дочерью тебе я.

Если юный молодец,

Буду я тебе подругой…»

Вдруг со скрипом и с натугой

Приоткрылась слева дверь,

И в светлицу входит зверь.

Зверь огромный и мохнатый

С мордой рысьей, полосатый.

Молвит он такую речь:

«Чтоб от страха уберечь

Мне тебя, коль стану рядом,

Повернись-ка лучше задом».

А вдова ему в ответ:

«Не боюсь тебя, мой свет!

Приюти-ка до рассвета.

Я тебе тогда за это

Приготовлю пить и есть.

Расчешу тебе я шерсть.

Ну, куда идти отселе?

Ублажу тебя в постели…»

Зверь в ответ ей молвит страстно:

«Королевич я несчастный,

Заколдован я.

Коль ночь

Проведет со мною дочь

Человеческая, сразу

Я, предавшися экстазу,

Обрету свой прежний лик,

Превратившися за миг

В королевича младого,

Раскрасавца удалого.

В женки я тебя возьму…

Что ты медлишь? Не пойму!..»

А прекрасная вдовица,

Оттопырив пышный зад,

Страстно вперила свой взгляд

Между ног большому зверю.

«Боже мой! Глазам не верю!

Это ж надо! Что за хер!

Толстый, длинный, необычный,

Хоть мохнат он.

В самый раз!

Ох! Какой же с ним экстаз

Испытаю многократно!

Нет! Назад мне нет пути!

В век такого не найти!..»

Зверь, завывши, валко, шатко,

Член засунув ей в мохнатку,

Опрокинув стул и стол,

Уложил ее на пол.

И пошла в пылу работа!

Неуемна страсть! Охота

Сбросить шкуру молодцу,

Дать натешиться концу.

Ноги чуть не протянул

Дивный зверь. Потом уснул.

Глаз не смежила вдовица,

А с рассветом надивиться

Не могла: исчезнул зверь.

Рядом с ней лежит теперь

Королевич.

Статный, русый,

Черноглазый и безусый

Разудалый молодец.

И вдовица за конец

Парня радостно хватает

Глядь:

ох, сколько не хватает,

И в длину, и в ширину…

Что случилось? Ну и ну!

От большой елды осталось

Сантиметров двадцать.

Малость!

А в диаметре — стручок!

Хер скукожился!

Торчок

Будет слаб, неэффективный…

«Королевич дефективный!

На фиг мне твой внешний вид.

— Так вдовица говорит. —

Принял облик ты обычный.

Ну, а член?!

Он неприличный

Принял облик. Что, устал?

Нет! Он — от природы мал!

К черту деньги, власть, богатство!

На хрена мне твое царство,

Если нету елдака…

Оставайся сам! Пока!»

И вдовица без «кравчучки»,

Гнев не в силах превозмочь,

Из избы умчалась прочь…

Сказка — ложь, а в ней — намек,

Добрым молодцам урок:

Конец — тела венец!

Тот, кто понял, — молодец!