Как отодрали Валентину
— Валечка моя, — любил повторять Петр Алексеевич, — женщина весомых достоинств.
И правда, все, что принято называть женскими прелестями, у той было в достатке. Полная округлая грудь, которую Валентина гордо носила перед собой, и объемные ягодицы приятно сочетались с белокурыми локонами и розовыми губками.
— Вот это мне свезло, ах как мне свезло! — восклицал он, проводя ладонью по крутому жениному заду, — вот продам тебя… баксов за пятьсот! А деньги пополам поделим…
Каково это жене слушать?
Случилось так, что приехал в Москву по семейной надобности Семен — Петра Алексеевича армейский дружок. Сели водку пить, разговоры разговаривать. А вокруг Валя ходит. Тонкий ситец на теле натянут, того гляди, лопнет.
А она словно издевается: то нагнется, чтобы скатерть поправить, а то — чтобы вилку переложить. Смотрел Семен, смотрел да не выдержал.
— Хорошая у тебя хозяйка, — говорит, а сам облизывается.
— Да уж, гляди, каких блинов напекла! — отвечает друг.
А Валя тут как тут:
— Кушайте, кушайте. Петр Алексеевич у нас не жадный, самым лучшим всегда поделится. Я вот вам сейчас еще блинка положу!
И потянулась через стол — вырез низкий, груди из него вываливаются.
— Да ладно, всегда ли? Женой-то, наверно, делиться не станет… — похохмил Семен.
Но и тут Валя нашлась:
— Почему же? Сам говорил, баксов за… тысячу — и пожалуйста. Да и цена так, символическая. За такие-то достоинства. А даром жалко, как-никак свое. А, Петь? Я правильно говорю?
— Что? — встрепенулся муж и тут же снова задремал. — Нуда, конечно…
— Да ты потрогай, — предложила Валя и пристроила зад на Семеновом колене, — все такое кругленькое, такое мякенькое… Пойдем, пойдем со мной…
И повела его в комнату.
…Петр Алексеевич разлепил пьяные глаза. До его слуха донеслись сладостные стоны его собственной супруги.
Петя нетвердой, но бодрой походкой направился в спальню. Валентина, раскинув на супружеском ложе зрелые прелести, отдавалась Семену со страстью обезумевшей кошки. А верный армейский дружок, обхватив покрепче розовые бедра, явно собирался кончить.
Петя даже не сразу разозлился. Как зачарованный он наблюдал содрогающееся тело жены, ее закатившиеся глаза и бесстыдно разбросанные ноги.
— Вы чего? — выдавил он, наконец, и заревел. — Ах ты, сука!
Он подлетел к Валентине и, схватив за волосы, стал выдергивать ее из-под любовника. Левой ногой он упирался в подушку, а правой пытался лягнуть Семена в пах.
Семен скатился с кровати и попер на дружка, болтая натуженным членом.
— Чего тебе? — поинтересовался он.
Петр посмотрел на огромную, куда больше, чем у него, шишку и попятился.
Валька цеплялась за мужнину штанину и поскуливала:
— Петечка, все ж по договоренности… как ты хотел… ты же согласился…. ты же сам говорил: вот, мол, продам тебя баксов за… пятьсот…
И здесь она подмигнула незаметно Семену:
— Он и деньги уже внес…
— Так что, брат, теперь не мешай, — сказал Семен и добродушно постучал Петю по плечу, — ты потом наверстаешь, а я за удовольствие заплатил!
Все, наконец, разъяснилось. Мужу позволили посидеть пока что в сторонке, кабы чего дурного не случилось. А любовники снова залезли на постельку. Семен по-быстрому облапал хозяйку и лег на нее. Валечка с благодарным хлюпом приняла в себя Семенову дулю и сразу же блаженно заохала. Краем глаза она наблюдала, как в углу, на низком стульчике, ее муж всем телом раскачивался в такт ее движениям.
«Вот тебе, — злорадно думала она, — будешь знать, как женой торговать!»
Семен между тем деловито трудился над ее лоном. Валя почувствовала, как напряглось его тело, поняла, что конец близок, и запричитала:
— Сема, Семочка, слышишь? Подожди- ка, что-то устала я…
И с проворством, неожиданным для такого крупного тела, выскользнула из-под него. Семен удивился неожиданному повороту. Петра тем временем распирали противоположные чувства. С одной стороны, ему было приятно, что Валька обломала похотливого дружка, однако опасения, что Сема потребует вернуть свои деньги, брали верх.
«Не могла потерпеть, дура», — подумал он и вдруг удивленно замер.
— Ничего-ничего, — проговорила его законная жена, успокаивая Семена, — теперь мы можем растянуть удовольствие.
Она встала на колени, выпятив зад, засунула в рот приопавший Семенов член и принялась сосать.
Семен же нагло откинул корявое тело на кровать, устроился поудобнее, предоставив свое достоинство в полное Валино распоряжение. Его лицо покраснело. Он схватил женщину за волосы и плотно прижал ее голову к себе.
«Не задушил бы», — подумал Петр.
— Эй, ты там полегче! — предупредил он ебущихся.
— Уплочено… — выдохнул дружок и еще сильнее прижал голову хозяйки к своему паху.
Валя хрипела, не то от удовольствия, не то от натуги Петр вытянул вперед шею и увидел, как розовые губки его жены обхватили здоровущий член и елозили на нем. Похоже, ей это нравилось. «Вот зараза, то полдня ее просить надо, чтоб отсосала, а тут, гляди, набросилась, как голодная», — думал он. В штанах у него было горячо.
Семен оттолкнул Валину голову, вскочил ей на грудь и засунул член между ее грудей. Та с готовностью, как заправская проститутка, собрала свое добро в кучу и стала подлавливать ртом выныривающую из холмов головку.
Петр заревел, устремился к любовникам, сдирая на ходу с себя штаны, и попытался сладко пристроиться между ног жены.
— Ты чего, мы так не договаривались, — взвился Семен.
Он развернулся к хозяину и… вдруг забился, извергая раскаленную добела лаву. Вмиг все было улито спермой. И трогательное, в цветочек, постельное белье, и женские ноги, и полосатая маечка хозяина.
Семен облегченно вздохнул, скатился на пол и развалился. Петр попытался было залезть на жену. Но та только отмахнулась — «потом, потом» — и удалилась в ванную. Семейная жизнь показалась Петру Алексеевичу отвратительной.
Семен меж тем пришел в себя, увидел заляпанного друга и давай смеяться.
— Извини, братан, сам во всем виноват. Нечего под горячую руку соваться. Пойдемка пропустим по рюмашке…
Налили. Выпили. Тут Семен и говорит:
— Повезло тебе с женой. Ей цены нет, а ты по дешевке отдаешь. Баба горячая, гладкая, до ебли охочая. Давай-ка так: я тебе клиента подгоню, тысячи на две. А ты мне потом половину отдашь. Идет? А там посмотрим. Если дело наладить, знаешь какие это бабки?
И только тут Петра Алексеевича и прорвало. Выгнал он своего дружка за дверь. В одних трусах выгнал. А жене своей, Валентине, вломил пару раз. Чтобы неповадно было. А потом отодрал ее прямо на кухонном полу: по-своему, по-хозяйски, чтобы знала, кто в доме главный.
Теперь, поглаживая жену по крупу, Петр Алексеевич говорит так:
— Вот это мне свезло! Видали какая? Ей цены нет…
Екатерина Чистякова