Братская любовь

Сколько она себя помнила, их всегда было четверо. Марк, Люк, Джон и она, получившая при крещении имя Рейчел. Вообще-то отец воспринимал ее появление на свет как досадное недоразумение: ему был нужен еще один сын, «четвертый евангелист» Мэтью, а не девчонка. Однако такова была Божья воля, с которой пришлось смириться.

Их отец — о, это было само по себе особенное явление. Фанатично религиозный человек, он взялся вырастить из своих детей верных слуг Божьих и весьма преуспел в этом благом начинании. Старший из братьев, Марк, говорил, будто отец раньше был почти нормальным, веселым и кротким человеком, однако со временем изменился в худшую сторону, постепенно превращаясь в подлинного деспота. Рейчел и не знала его другим.

Почти сразу после ее рождения ее мать сбежала, бросив мужа и весь свой выводок. С того момента воспитанием детей занимался только сам Джефф… с Божьей помощью, разумеется. Изнурительная работа на ферме перемежалась чтением Библии и молитвами. Создавалось впечатление, будто старина Джефф решился превратить свой дом в настоящий монастырь.

Они жили своим крошечным, замкнутым мирком, в котором души детей, по мнению отца, были надежно ограждены от грехов и соблазнов. Но что он на самом деле знал о своих сыновьях и дочери?..

Рейчел вздохнула, легкой походкой спускаясь по каменным ступеням в монастырский сад. Сегодня — их день. Марк, Люк и Джон обязательно придут, как бывало всегда на протяжении всех семи лет с тех пор, как они четверо приняли монашеские обеты.

Ее братья вступили во францисканскую обитель, она сделалась кармелиткой, но это не изменило сути их отношений и ничуть не уменьшило той любви, которую они питали друг к другу. Пятнадцать миль, разделявшие два монастыря, тем более не могли служить препятствием для встреч. Братья и сестра — по плоти, крови и духу; не было в мире такой силы, которая способна их разлучить.

И все равно их появление было неожиданным. Сильные руки оторвали Рейчел от земли и подняли, прижимая к бурно вздымающейся груди Джона. Женщина негромко, радостно вскрикнула, оказавшись в его объятиях. А он уже целовал ее, его жесткие губы сливались с ее горячим ртом.

— Подожди, — выдохнула Рейчел, с усилием отстраняясь, — дай мне посмотреть на тебя, на вас всех…

Она обвела братьев пристальным взглядом, чувствуя, что любовь к ним переполняет все ее существо. Они были облачены в простые одежды, препоясанные четками. Их босые ноги тонули в мягкой летней пыли — аскеты, отказавшиеся от любых мирских радостей и соблазнов, не нуждались даже в обуви, хотя проделали долгий путь.

— У нас есть всего полчаса, — напомнил Марк, — чтобы мы успели вернуться к мессе.

Он всегда был рассудительнее остальных, но ничуть не менее страстным. И еще — вожаком, лидером. Именно он высказал безумную, на первый взгляд, идею о том, чтобы посвятить свою жизнь исключительно служению Богу, умереть для мира.

«Мир нас не поймет и не примет, — говорил тогда Марк. — Мы не сможем быть как все. Никто, кроме Господа, не сумеет отнестись к нам без осуждения. Нас всегда будут воспринимать как каких-то уродов и чудовищ. Людям не объяснишь, насколько чисты наши отношения…»

Еще бы, горько подумала Рэйчел. Мир склонен навешивать жестокие ярлыки. Инцест… а если говорить о том, что происходит между братьями в ее отсутствие, гомосексуальный инцест… Только истинная вера помогала им не усомниться в том, что именно такого слияния душ и тел хочет от них Господь. Что они четверо действительно составляют единое целое, сколь бы необычным, неправильным это ни казалось.

—Да, — кивнула она в ответ на реплику брата, — не будем терять времени, — и Рэйчел опустилась перед ним на колени, ее руки подняли запыленный край его одежд и, скользнув вверх по бедрам, коснулись напряженного, пульсирующего члена.

Все внутри нее сжималось и сладко ныло в предвкушении безумных ласк трех пар сильных любящих рук.

— О, Рэйчел… моя маленькая сестренка, моя девочка, — пробормотал Люк, опускаясь рядом с нею и погружая лицо в ее волосы.

Монахиня откинулась назад, блаженно прикрывая глаза, а он уже бережно раздевал ее, обнажая алебастрово-белое совершенное тело, обычно надежно скрываемое под рясой. Она, однако, не забывала о Марке. Ловко переменив позу, так чтобы Люк без особых усилий мог взять ее сзади, она приняла фаллос старшего брата в рот до самого корня, и темные завитки волос на его лобке щекотали ее щеки и подбородок.

Джон наблюдал за происходящим — ноздри его крупного носа раздувались и вздрагивали от едва сдерживаемой страсти, но он не мог лишить себя удовольствия лицезреть экстаз своих самых дорогих и близких людей. Лишь когда Марк, застонав, излился в рот Рейчел и отступил, Джон занял его место. Но женщина покачала головой:

— Не так, милый.

Ей хотелось, чтобы он лег на землю и позволил ей устроиться сверху. Рейчел всегда поражало его лицо в моменты близости — таким отрешенным и прекрасным оно становилось. Действительно, как у ангела, являвшегося символом того самого евангелиста, имя которого он носил.

Любимый ученик Господа — и любимый брат Рейчел, хотя она никогда не посмела бы признаться в этом вслух, чтобы не обидеть остальных и не посеять, даже невольно, семена ревности в их чистых сердцах. Ее уделом было принадлежать всем троим одинаково, никого не выделяя и не отвергая. Но такую маленькую слабость, невинную хитрость, как, скользя вверх и вниз по мощному стержню Джона, одновременно пожирать глазами его лицо, она имела право себе позволить…

Блаженство затопило ее, оргазм был почти болезненно ярким, и тут же семя брата хлынуло внутрь Рейчел, Джон бился под ней в судорогах сильнейшего наслаждения, выкрикивая ее имя. Люк и Марк, в свою очередь, встав чуть поодаль, смотрели на них, почти бессознательно прикасаясь друг к другу.

Рейчел поднялась и протянула к ним руки. Повторного приглашения не потребовалось, и спустя лишь несколько мгновений четыре разгоряченных тела слились воедино, так что ей уже не понять было, где чьи руки и губы. Их одежды пропитались горячим, терпким потом, их соки смешались…

Наконец, полностью удовлетворенные, они поднялись и направились в маленькую монастырскую часовню, пустующую в этот час. Это тоже было частью их личного таинства. Преклонив колени перед распятием, молитвенно сложив ладони, Рейчел вознесла хвалу Господу, и братья вторили ей.

…Жаль, что даже родной отец их так и не понял. Они не говорили о нем вслух, но всегда искренне молились за эту несчастную заблудшую душу, не усмотревшую высшего предначертания в «играх» своих детей.

Однажды бедняга Джефф застал Рейчел и Джона вместе. Он был потрясен. Джефф с ревом отчаяния и ярости бросился на юных преступников, чтобы отшвырнуть их друг от друга, схватил Рейчел за волосы… может быть, он убил бы ее или Джона, однако вовремя подоспевший Марк опередил отца, обрушив на затылок Джеффа мощный удар.

Видит Бог, они не хотели такой трагедии, но отец не оставил им выбора. Им, четверым, пришлось убить его, и никто не остался в стороне. Полиция какое-то время вела расследование, впрочем, довольно вяло. Тела Джеффа так и не нашли. А через некоторое время Марк сказал, что Господь открыл ему, как следует им всем жить дальше…

— Нам пора, — сказал Рейчел Люк, покидая часовню. — Но мы скоро вернемся.

— Храни вас Господь, — улыбнулась она.

Анни де Лилль